Золотой миллиард 2 - страница 38

– Воткну! Заточку глубже воткну в шею этого ублюдка!, – горячо подумал Суровин, протирая глаза, развернулся и с ужасом увидел, как камень достал отвертку из шеи, болезненно дернулся и пошел к машине. А Джеки вышла, держала рвущуюся к отцу Аню и растерянно смотрела на приближающегося камня. Стоит, глазами хлопает. Боевого опыта нет.

– Уезжай! Беги!, – крикнул Иван и заметил, что камень все-таки немного ослаб, прижал рану, из которой сочится зелено-красная кровь, и ногами перебирает не так быстро и уверенно. А то ведь летал.

– Ранен. Но жив и умен. Значит, можно поговорить, – подумал Суровин, поднялся на ноги и крикнул, – Что тебе надо? Зачем тебе наши жизни? Давай договоримся! Земля огромная: места всем хватит.

Как близко он приблизился к машине! Как я оказался в ситуации, которой всегда избегал? И камень развернулся. Вот судя по реакции – разговорный русский он знает не в совершенстве, но смысл сказанного понял. И это отчего-то вызвало ярость, отчего-то наступило на открытую мозоль. Все каменное лицо заходило, заиграло, изо рта вылетело протяжное: -аааы. Ырт!, – и он подстегнутый нетерпением рванул на Ивана.

– Уезжайте, – шепнул он Джеки, глядя на свою несущуюся смерть, как вспыхнул яркий свет.

Это не фары слепят. Отчего-то потеплело, и когда свет рассеялся и Иван проморгался, то увидел всё ту же дорогу. И Морок виден издалека, только на календаре лето. Солнце поднимается на полуденную службу. По дороге не естественно быстро прополз уж. В привычном режиме поют птицы. Машина стоит на том же месте, на котором ее запомнил Суровин. Он подошел и не нашел там ни Джеки, ни Ани. И в багажнике пусто (ну мало ли). Поблизости его девчонок не видно.

– Дано: двух людей – нет, а лето есть. Какие могут быть варианты? Первый вариант, я умер. Второй, я спятил. Третий вариант – пришла фея. Потому что ничего логического из условий не следует, – вслух сказал Иван и крикнул:

– Эй! Может, быть поговорим!

По дороге опять прополз уж, и что интересно в том же месте. Приняв это за подсказку, Иван направился следом: сошел на обочину, спустился по пологому откусу в заваленный сосновыми иголками лес. Уж прополз метров сорок и за одной из сосен исчез. Иван обошел дерево и не увидел там ничего, куда бы уж мог проползти. Хотя чего ждать от змеи: на то она и змея, чтобы неожиданно появляться и незаметно исчезать. А потом внезапно донесся шум водопада, будто его только сейчас включили. Издалека приближалось что-то рыжее, быстрое и много и не успел он опомниться, как по деревьям промчался беличий десант. А одна белка осталась. Посмотрела с соседнего дерева на Ивана, прыгнула на следующее, и снова посмотрела на него и пока он не сдвинулся с места, не прыгнула на следующее. Она вела его вглубь леса, и шум воды становился всё отчетливее. И так шли они минут двадцать, наверное. Примерно столько, и белка постоянно ускорялась и мелькала впереди ряжей точкой и только один раз замедлилась, когда он закричал на рыжую.

– Мне волноваться за Аню и жену? Или нет? Или как действовать? Не понятно, что делать во всей этой галимотье. И что такое здравый смысл? И можно ли на него всегда уверенно опираться? Здравый смысл – это хорошо знакомое прекрасно за рекомендовавшееся. Не более, потому что, как показывает практика, здравый смысл может отличаться от человека к человеку.

За пригорком и пышным кустарником открылся вид на сочную горную долину. А он, получается, находится на одной из вершин, с которой стекает вода. Водопад в несколько покатых ступеней бурлит и пенится. В воздухе появились неизвестные ароматы. Здесь, наверху еще уральский сосновый лес, а внизу отчего-то появился сочный тропический лес: сверху видны только яркие верхушки деревьев, раскинувшиеся папоротниковые и сочные толстые листья и еще яркие цветы. У кромки тропического леса Аня смотрит на тукана и парочку ярких попугайчиков, а Джеки лежит в сплетенном живыми лианами гамаке и дремлет. Водопад берет начала в пещере. Иван обошел ее поверху и вышел на заросшую уральским папоротником поляну и только подумал, что ничего подобного этой поляне не встречал, так от нее веет древностью и покоем, как под ногами проползло что-то большое и тягучее, проползло и оставило еле заметный след на поверхности. Влажность перемешалась с ароматом нагретой солнцем земли, и Иван остановился – так хорошо ему стало, спокойно, сладко что-то щекотало в груди и он понял, что никуда идти не хочет и не может. Состояние походило на легкий транс. Послышались лёгкие, детские шажки. И они так ясно послышались, будто она шла не по лесу, а по дороге и шоркала ногами. К Ивану шла девочка лет пяти, в летнем, синем платье, вот она ближе и ближе и будто бы даже подросла, еще ближе и ей уже четырнадцать, на ней светлые джинсы и белая футболка и она почему-то светленькая, курносая и совсем другая, на первую пятилетнюю не похожа. Еще несколько шагов и ей уже восемнадцать. Грудь маленькая, упругая топорщится под полупрозрачным, длинным платьем. Светловолосая красавица закружилась, залилась смехом, а платье соблазнительно подпрыгивает, оголяя стройные ножки. Загляденье. Несмотря на отрешенное состояние и любовь к жене, нижняя, автономная система отреагировала должным образом.