Иван его уложил с одной пули, и больше не успел никого подбить, потому что первые два камня быстро нырнули под укрытие темноты и вполне может быть передвигались там, пригнувшись, потому что Иван никого не видел: ни тени, ни намека на тень. Он подобрал возле десятки ПЛ-15 и побежал к своей машине. Укутавшись в одеяло, в окошко сонно смотрела Аня. Джеки закричала. Прямо на них шел камень. Иван выстрелил и может поклясться: камень исчез быстрее, чем до него долетела пуля.
– Поехали, – сев на заднее место приказал Иван, – Аня, в ноги. Сиди тихо. Спрячься под одеялом и чтобы не случилось, не шевелись и не кричи. Замри и жди человеческих голосов.
– Папа?
– Да, – спросил Суровин, вглядываясь в темноту.
– Мы умрем что ли?, – сонно спросила она.
– Быстро под одеяло! Закрой уши и молчи!
Девочка сползла под сидение, натянула одеяло и испуганно прошептала: – Помоги мне, фея. Нет! Помоги папе, маме и мне.
Джеки обернулась и жалобно спросила: – Что мне делать?
– Веди машину по главной?
– Нет, – крикнула она и шепнула, чтобы не напугать Аню еще больше, – я боюсь.
– Молись. Некоторым помогает, – с иронией сказал Иван, надеясь привести своих девчонок в чувства.
– Я – агностик, молитв не знаю!, – выпалила Джеки и недовольно поморщилась.
– Тогда пой песни.
И она запела. Что-то быстрое, задорное и не очень внятно, Иван и не старался и не мог разобрать слов. Когда вскоре на дороге снова появился камень, Джеки вскрикнула, убрала руки с руля и закрыла глаза. Иван снова выстрелил и снова камень пропал. Машина не велосипед, Джеки снова ухватилась за руль и громче запела свою непонятную, веселую песню. На крышу Нивы, прямо на ходу что-то упало, а потом подскочило и так упало, что остались вмятины от ног.
– Их двое, – подумал Иван, – да, думается их только двое.
Умный каменюга пошел в сторону водителя, сделал пару шагов, как Иван резко подался вперед, крутанул руль влево и выровнял и сказал, ну то есть хотел сказать: – Дальше сама, – потому что слышал, как камень потерял равновесие. Он скатился с левого края и зацепился за открытое окно. Разговаривать было некогда, Джеки подхватила руль, а Иван уж на сколько хватило сил усиленной перчаткой ударил по каменной руке. Второй удар пришелся камню по глазам, а у них словно и нервных окончаний нет: он подтянулся, и чуть было не схватил Суровина за шею. Иван успел увернуться и выстрелил противнику в упор в лоб. Со вторым камнем было покончено. И каждый из троицы ехал и с волнением и трепетом прислушивался. Горели огни Морока – больше одиноких фонарей, чем от жилых домов.
Джеки от волнения забыла петь, Аня звать свою фею, Иван ждал третьего. Третий хоть и дал время продышаться не «разочаровал»: тенью промелькнул справа, вцепился в боковину, взобрался на крышу. Джеки запела и дала по тормозам. Каменюга, как чуял: смог удержаться, скатился к помятой двери, получил удар под углом в области шеи отверткой, мертвой хваткой вцепился в руку Суровина и рывком выдрал дверь. Так они и полетели: камень, дверь и сверху Иван. Взвизгнули тормоза, машина итак не успела набрать скорость, как Джеки утопила педаль в пол.
– Фея!, – рыдала Аня, – помоги папе.
Камень после удара в шею остался жив. Он смотрел Суровину в глаза с тем злорадным триумфом, который не предполагает пощады к врагу. Камень успел ухватить пистолет и забросил его в лес, потом отшвырнул Суровина – стыдно сказать – как мешок с картошкой или чем там еще тяжелым, но в принципе подъемным. От удара его слегка оглушило.
