– Двоих уложил?, – спросил Жора.
– Троих.
– Ого!
– Это не обычные камни. Ты видел, что на перекрестке выросло?
– Никто не докладывал. А что там выросло? На Исту вечером камни «полетели», повылазили, как у тещи в почках. Но это еще до купира было. Святая женщина – готовить умела и любила. Теперь таких не делают. Домашняя…ммм… – и они отошли от машины и поделились новостями, кто, чем богат. Жоре тоже не понравилась история с «прыщами», а машины туда в ночь после сообщения о нападении камней никто, понятное дело, не отправлял. Это ж верное убийство. Поэтому что сейчас происходит на перекрестке неизвестно.
Единственно-видимый поблизости камень лежит в пятидесяти метрах от машины. Получается, лежит в противоположной стороне от того места, где должен лежать. Должен лежать в сторону перекрестка с «прыщами», а лежит от машины в сторону Морока. И вот когда они за обсуждением событий, дошли до поверженного врага, Яровой пригляделся, нахмурился и подошел вплотную. Камень в мертвом виде ничем не отличался от привычных камней с серо-зеленой бронированной «обивкой». Единственно у него свернута шея. Это крайне не характерная причина гибели от человека. Яровой прищурился, потом нахмурился, потом распахнул глаза, толстые ноздри напряглись и расслабились и теперь уже с открытым подозрением он посмотрел на Ивана и спросил: – Ты теперь из этих, да? Ты прошел протокол на суррогата.
– Нет, – уверенно сказал Иван, хотя можно было поводить друга за нос и сказать «да».
– У него сломана шея.
– И что? Что?! Мне с семьей надо было умереть ночью, чтобы у тебя пазл сошелся? Не ожидал. Я подставил машину, потом он «неудачно» упал под колеса.
– Ааа…извини. Был не прав, – оправдывался Яровой, догоняя Ивана.
– В чем собственно ты меня подозреваешь? Я просто хорошо делаю свою работу. Хотел бы делать диваны и кресла для сытой жизни петербуржцев, а приходиться защищать Родину. Хотя какая Родина? Да, Жора? Скатились до размеров княжества. История возвращается. Она всегда возвращается. Это она так продолжается. А война бывает двух видов: за правду и за выживание, – заговаривал зубы Иван.
– Да, на счет работы. Там один уважаемый человек утверждает, что ты теперь пальцы людям режешь. Иван, вот знаешь: в целом соглашусь. Умных людей необходимо контролировать. Одного американцы недобдели, сейчас всем миром мучаемся. Дураки ничего создать не могут, только сломать, а умный человек может создать то, что сломает совершенно всё. Поэтому предохранитель нужен. Поэтому тебя и поставили: коренной питербуржец сможет понять интеллигенцию.
– Жора.
– Подожди, Вань. Подожди, послушай. А то, что ты суррогатов недолюбливаешь, так это, если подумать, еще лучше. Это просто замечательно, если подумать. Но, видимо, я не очень хорошо знаю питерские нравы – один раз туда летом с родителями ездил, чуть с тоски не помер в галереях этих ваших, ноги стер, в памяти только фонтаны остались, да покусанная клопами жопа. Неудачно угол сняли. Так вот я ваши интеллектуальные, питерские нравы не знаю, но у нас на Урале всё по-простому: пальцы не режут. Тихонечко врубил сигнализацию, осмотрел помещения, вербанул молодых сотрудников, камеры – прослушка. Чинно, благородно.
– Я уже понял, что пальцы – это не эффективно
– Вот так и появляется опыт! Да, брат. Я тебя прошу: сильно не расстраивайся, научишься. Проблема, брат, в другом: устройство усиления больше не действует на камней.
