Золотой убегает песок… - страница 15

Сэндвич, что я ем, сидя за кухонным столом и бесцельно глядя в окно, не разбирая пейзажа за ним, оказывается безвкусным и каким-то не таким. Хотя я и знаю, что дело вовсе не в том, что с его приготовлением что-то не сложилось. Он точно с тем же вкусом, что привёз мне тогда Олдридж. Во всём городе было, есть и будет лишь одно заведение, где можно его купить, так что мне всё очевидно. Проблема от начала и до конца заключается во мне. В отсутствии у меня аппетита, как такового.

Я споласкиваю тарелку под струёй тёплой воды, когда на подоконнике начинает звонить лежащий там телефон, и наскоро вытираю руки о мягкое полотенце, прежде чем ответить.

– Алло.

– Мне необходимо с тобой посоветоваться, – будто голоса не было достаточно для распознания, я отнимаю сотовый от уха и смотрю на дисплей, где вижу написанную белым шрифтом поверх серого фона фамилию из семи букв. Без всякого имени. Просто Олдридж. – Ты слышишь?

– Д-да. Я слушаю.

Я пытаюсь не чувствовать этого и мысленно отрешиться от ощущения. Но сердце ускоряется так, что его биение начинает бешено пульсировать и в шее, и в груди. Я сажусь на стул, потому что не уверена в своих силах и в том, что смогу устоять. Ноги кажутся мгновенно ослабевшими и подгибающимися.

– Ты всех тут знаешь, а значит, точно сможешь мне помочь и кое-что разъяснить.

Он говорит со мной так, будто не видит, что происходит с моим телом лишь из-за одного его голоса. Даже когда, встрепенувшись, я осознаю физическое отсутствие, вслед за этим приходит лишь уверенность, что он должен, по крайней мере, слышать, догадываться, подозревать. Но это не личный разговор. Не совершаемый буквально из-за меня. Я начинаю испытывать разочарование. Пока тихое и спящее, но имеющее все шансы стать громким. Пусть не наяву, а исключительно внутри, но всё-таки.

– Без проблем. В чём именно нужен мой совет?

– Так сразу и не объяснишь. Я прежде должен кое-что показать. Я подумал, может быть, я могу приехать? Около семи часов. Это нормально? Ты не будешь на дежурстве?

У меня полная безыдейность относительно того, почему он это просит. Зачем ему тратить столько времени, когда всё, что необходимо, я могу просмотреть посредством электронной почты? Но я не говорю этого. Я не в силах отказать. Но кому? Ему в помощи? Или себе в возможности его увидеть?

– Нет, я уже с ним закончила. Всё хорошо.

– Тебе что-нибудь нужно? – только ты. – Я могу привезти, что пожелаешь, – привези себя. И это всё.

– Нет, ничего.

– Тогда до встречи.

– Да, до вечера.

В ожидании я пытаюсь смотреть телевизор, предпочитая его книге лишь потому, что, отвлекаясь каждую минуту, чтобы посмотреть на часы, на чтении мне и вовсе было бы невозможно сосредоточиться. Иногда меня посещает мысль переодеться, сменить хотя бы одни легинсы на другие, те, что он ещё не видел. Но я отказываюсь от неё столько же раз, сколько она ко мне приходит, не желая показаться надеющейся на что-то, даже если всё именно так и обстоит. Но внутри я чуть ли не продумываю всё наперёд, пытаясь понять, о чём конкретно может пойти речь, пока не бросаю это абсолютно бесперспективное занятие. Тем временем семь часов сменяются пятью минутами восьмого, а чуть позже и семнадцатью. Возможно, он уже разобрался во всём самостоятельно или получил мнение со стороны в другом месте. Склоняясь к тому, что он мог не посчитать нужным об этом сообщить, я отправляюсь на кухню, чтобы заварить себе чай, когда стук в дверь провоцирует мурашки по всему моему телу. Я пытаюсь оборвать их распространение силой мысли и внушения, лишь бы не чувствовать их самой, но всё тщетно. Они всё ещё на моей коже и под ней, возможно, тоже. Хорошо, по крайней мере, то, что всё прячет одежда.