Сеси взглянула на мир ее глазами.
Из темноволосой головы сияющими глазами она смотрела, как руки тянули грубый канат. Слышала мир вокруг ее ушами. Вдыхала вселенную ее изящным носиком, чувствуя, как бьется и бьется это удивительное сердце. Чувствовала, как движется ее чудесный язык, когда она поет.
«Знает ли она, что я здесь?» – спросила себя Сеси.
Девушка ахнула, всматриваясь в ночной луг.
– Кто там?
Нет ответа.
– Это просто ветер, – шепнула Сеси.
– Просто ветер. – Девушка смеялась над своими страхами, но все еще дрожала.
Оно было прекрасным, это девичье тело. Изящные белоснежные кости скрывались там, где круглилась женственная плоть. Мозг был, как чайная роза среди темных ветвей, а рот – ароматным, как яблочное вино. Упругие губы покоились на белых зубах, дуги бровей дивились миру, и мягкие, послушные ветру волосы ложились на молочно-белую шею. Аккуратным узором на коже теснились поры. Нос был задорно обращен к луне, а щеки пылали огнем. Ее тело было легким как перышко, ее движения были плавными, как песня. Находиться в нем, жить в этой голове было сродни блаженству у горящего очага, мурлыканью спящей кошки, купанию в теплых речных водах, спешивших встречь морю в ночи.
«Мне здесь нравится», – подумала Сеси.
– Что? – спросила девушка, будто услышала чей-то голос.
– Как тебя зовут? – осторожно спросила Сеси.
– Энн Лири. – Девушка поежилась. – А зачем говорить его вслух?
– Энн, Энн, – шептала Сеси. – Энн, ты полюбишь кого-то.
И словно в ответ на эти слова, с дороги послышались грохот и лязг, и колеса зазвенели на гравии. Высокий мужчина правил повозкой, поводья лежали в могучих руках, а ясная улыбка осветила весь двор.
– Том, это ты?
– Кто, как не я? – Спрыгнув с козел, он привязал поводья к забору.
– Я с тобой не разговариваю! – Энн отвернулась, и вода плеснула из ведра в ее руках.
– Нет! – вскричала Сеси.
Энн застыла. Взглянула на холмы, на первые весенние звезды. На мужчину, которого звали Том. Сеси заставила ее выронить ведро.
– Смотри, что ты наделал!
Том подбежал к ней.
– Это все из-за тебя!
Смеясь, он отер ее туфли платком.
– Убирайся!
Она попыталась пнуть его по рукам, но он вновь рассмеялся, и Сеси, смотревшая на него за много миль отсюда, увидела, как он тряхнул крупной головой, как он втянул воздух ноздрями, как блеснули его глаза, как он повел широкими плечами, и как ловко его суровые, сильные руки управились с платком. Сеси, наблюдая с потайного чердачка этой прелестной головки, потянула за неприметную медную струну чревовещания, и красивый рот распахнулся:
– Спасибо!
– О, так ты можешь быть благодарной?
Его руки пахли кожей повода, его одежда пахла лошадью, и запах достигал нежных ноздрей, и Сеси, где-то далеко-далеко за ночными лугами и цветущими полями, беспокойно металась в постели, словно ей что-то приснилось.
– Только не с тобой! – отрезала Энн.
– Тише, будь вежливой, – сказала Сеси. Она заставила пальцы Энн потянуться к голове Тома. Энн отдернула руку.
– Я схожу с ума!
– Это точно. – Он кивнул, улыбаясь, но явно был озадачен. – Ты что, хотела коснуться меня?
– Не знаю. Уходи же! – Ее щеки горели, как розовые угли.
– Почему ты не убегаешь? Я же тебя не держу. – Том поднялся. – Ты передумала? Пойдешь со мной на танцы? Сегодня особенная ночь. Потом узнаешь почему.
– Нет, – сказала Энн.
– Да! – закричала Сеси. – Я еще никогда не танцевала. Хочу на танцы. Никогда не надевала длинного шуршащего платья. Я хочу туда! Хочу танцевать всю ночь. Я никогда еще не была в танцующей девушке – мама и папа не позволили бы. Собаки, кошки, цикады, листья – я побывала всем, что есть в этом мире, но девушкой в весенней ночи, такой, как эта, – никогда! Ах, пожалуйста, давай пойдем на танцы!
