Марго больше не стала ничего отвечать. Тема, к счастью, была исчерпана сразу же, как только Марго едва заметно кивнула и потупила глаза. Остальные тридцать минут она сидела, боясь пошевелиться. Униженная женщина старалась ни с кем не встречаться взглядом. Полная досады Марго еле держалась, чтобы не расплакаться, особенно когда тут же начали хвалить других ребят, отмечая их улучшения в учебе и особую одаренность. Марго выскользнула из кабинета, как только собрание завершилось.
Придя домой, она как фурия накинулась на старшую дочь за то, что та подвергла ее публичному унижению.
– Как ты могла так написать?! Зачем нужно было говорить о своих планах?! – кричала Марго на Камилу. – Мне за тебя было так стыдно! Если у тебя действительно такая плохая успеваемость в этой школе, то нужно здраво судить о себе. Зачем так высоко метить? Как теперь мне вообще попадаться на глаза учителям и родителям?!
Камила, конечно, не смолчала. Она тут же отреагировала на обвинения. Заливаясь слезами обиды, Камила упрекнула мать в том, что она не поддерживает и не верит в свою дочь. Камила плакала, потому что сейчас как никогда она чувствовала себя покинутой и даже преданной. Незнакомая школа, издевательства ребят, презрение учителей, и тут еще и мама считает ее глупой. На самом деле самым возмутительным для Камилы было то, что мама постоянно цеплялась за чужое мнение. Причем неважно, будет это мнение родных или обычных прохожих. «Что люди скажут? Как в глаза соседям смотреть? Не позорь меня перед родней!» – и так далее. Такие фразы были частыми паразитами в маминой лексики. Камила, конечно, тут же высказала это матери, чем вызвала у нее целый вулкан гнева. Марго была вспыльчивой и заводилась с полуслова. Если Марго что-то бесило, то тут все выходило из-под контроля: она краснела, покрывалась пятнами, кричала так, что вены вздувались на ее шее и висках. В гневе Марго говорила все, что хотела: обзывала, высмеивала, унижала. Но при этом всегда соблюдала особый принцип: Марго никогда не отказывалась от детей. Марго с рождения твердила детям, что они в этом мире самые родные друг другу и чтобы ни при какой ссоре не отказывались друг от друга. Это правило строго соблюдалось в их доме. В остальном же ссоры выглядели как обычная перебранка между матерью и подростком: слезы, крики, упреки и так далее. В этот раз все было так же, как и обычно. Камила заявила, что ей вообще было наплевать на мнение учителей и на эту Фрекен Бок тем более (так Камила называла за глаза школьную директрису).
– Пусть что хотят, то и говорят, а ты будь с ними, если хочешь. Но врачом я стану, и даже ты меня не отговоришь! – объявила Камила и вышла во двор, чуть не сбив с ног отчима Алексея.
Алексей, вернувшись с полевых работ, сидел во дворе и докуривал уже вторую сигарету. Он стал невольным свидетелем этой ссоры. Обычно он не вмешивался в женские разборки, но не в этот раз.
– Кто такая эта Ольга Константиновна? – спросил он, когда Марго накрывала на стол.
– Это учительница химии и биологии, – раздраженно ответила Марго.
Девочки принялись молча начали накрывать на стол. Камила продолжала вздрагивать от слез.
– Дочь, иди сюда, – позвал Алексей Камилу, указывая ей на место подле себя.
Камила послушно села рядом, опустив голову.
– А что, в школе больше нет учителей химии и биологии? – спросил он.
Камила замотала головой.
