Вот за что я уважаю юристов - не стали разводить
сантиментов, мол, ты ещё сама встанешь у руля. Беловицкий зашуршал бумагами,
Стратиенко понёсся искать двоих свидетелей, подписать я не могла ничего, волю
выражала на диктофон, нужны свидетели, и выписка из истории болезни. Вскоре нотариус привел дежурного врача и
медсестру. Те все зафиксировали и подтвердили письменно, и на диктофон. Врач же
и обеспечил все медицинские документы. После ухода юристов, какое-то время я полежала
молча, отдыхая. Катерина сидела у кровати, пригорюнившись и обнимая все ту же
украденную швабру, и тоже молчала. Я собралась с духом и начала давать
племяннице наставления:
-К управлению сама пока не рвись, поставь временно
директором моего зама, Колесова. Юрий Степанович не карьерист, но крепкий
хозяйственник, фирме утонуть не даст. И ты будь рядом, слушай, наблюдай, и учись
у него всему. Не дай уволить Тамару, у нее двое детей и муж с инсультом. Завтра
на работу приходи рано, Беловицкий и Колесов тоже будут, я договорилась. Будет
Диме сюрприз. Загородный дом не продавай, его ещё твой дед строил, и ты будешь
жить. Ладно, иди, тебе пора, я отдохнуть
хочу.
-Тетя Лена, я завтра вечером прибегу, обязательно, все
расскажу.
-Ага, прибегай - вяло согласилась я.
Почему-то у меня
была уверенность, что этого завтра у меня не будет...
Уже давно ушла Катюха, за окнами чернильная
ночь была в своих правах, а я все думала, как так случилось, что моя жизнь так
страшно и нелепо заканчивается? Что заканчивается - я не сомневалась, это
чувствовалось очень ясно. Вот сейчас понимаю, что и счастья-то особого не было
в жизни, а мне уже тридцать восемь лет. Раннего детства не помню, где-то лет с
пяти уже хорошо воспринимала и запоминала себя, окружающих, события. Все, что
происходило тогда в стране - проходило мимо моего сознания, у нас в семье был свой мирок.
Старшая сестра давно ушла от родителей, но
мама ждала ее каждый день. И болела. Сколько я помню маму, все в доме было
подчинено ее болезни и ее лечению. Нет, в самом деле, после моего рождения мама
тяжело заболела, и я все детство провела с чувством вины, что это все из-за
меня. Но жили мы достаточно обеспеченно, даже по советским меркам - папа
руководил небольшим стройуправлением в нашем городе.
А потом приватизация, ваучеризация… как-то
папа так ловко провернул это все, что управление стало его личной стройфирмой,
и наша жизнь ещё стала богаче - мама лечилась то в швейцарских клиниках, то в
израильских, у меня появились гувернантки со знанием иностранных языков,
индивидуальные репетиторы по музыке, и прочая мишура ребенка из богатеньких.
Правда, родителей почти не видела - мама в клиниках, папа на работе. И
кончилось тоже как-то всё внезапно - наезд рэкета, а затем и дефолт, рухнувший
рубль, тотальная безработица… исчезли гувернантки и горничные, не стало повара.
Чтобы рассчитаться с рабочими, папа продал наш особняк, мы вернулись назад в
нашу старую квартиру-трешку. Мама теперь лежала дома.
Чтобы хоть как-то порадовать маму,
привлечь к себе внимание, я, школьница, записалась на кулинарные курсы, самые
дешёвые, что нашла, научилась готовить. Затем последовали курсы кройки и шитья,
ещё какое-то рукоделие, бисероплетение и прочая фигня. Я готовила дома, кормила маму и себя,
оставляла горячим ужин на плите уставшему и замотанному папе. Раз в неделю
брала здоровую сумку на колесиках и плелась со списком на ближайшую оптовку,
закупая продукты на эту неделю, старясь сэкономить и выгадать. Научилась вести
тетрадь расходов семьи.
