-Да
слышал я, слышал… занят был. Уйти хочешь, и чтобы все легко было… да у тебя и
так ничего особо трудного в жизни и не было, чего жалуешься-то? Родители
любили, все дали, ты не голодовала, вон, образование получила. Ну, мужик
плюгавенький достался, согласен, так сама выбирала, никого не слушала. И сейчас,
спихнула все на девчонку и освободиться хочешь… право такое, у тебя, конечно
есть, да только и я могу изменить условия.
-Это
нечестно! - пробормотала я заплетающимся языком.
-Честно,
нечестно... а ты вспомни, ты всегда честно поступала? А? То-то и оно! Хорошо, я освобожу твою душу. Но! Помнишь,
девочку на дороге? Да не трусь ты, не сбила ты ее, вообще, это случайно
проявился энергетический слепок ее. Вот ты и проживёшь ее жизнь, до конца. Там.
-Одета
она странно, с маскарада, что ли? - голос молчал, и я предположила совсем дикое
- она что, из прошлого нашего мира?
Голос хмыкнул:
- Из прошлого - это точно, а
вот нашего мира или нет - потом и узнаешь. Прощай, Лена! Помни, что счастье
этой девочки - это и твое счастье!
Голос
затих, а затем и я затихла, погружаясь в темноту и уже не замечая, как реже
стала дышать, как замедлялось сердцебиение, как истошно взвыли сигналы
аппаратуры... Елены Константиновны Демидовой в этом мире не стало существовать.
***
Голова болела нещадно, глаза не хотели
открываться, да ещё чей-то голос совсем рядом испуганно и уныло бубнил, и меня
ещё трясли при этом.
-Ленни,
вставай, Ленни! Ты же глаза открывала, я видела! И так лежишь пластом третий
день, матушка ваша уже гневается, сказала, не встанешь сама - так она придет и
поволокет как есть, в одной рубахе! И пусть господин нотариус и господин пастор
увидят тебя такой! Ленни! Ну, хватит, вставай!
Тон
голоса сменился на безнадёжный, казалось, обладательница его сейчас
заплачет. Я с усилием открыла глаза. Вначале все было мутно и плавало передо
мной, но постепенно зрение сфокусировалось, и становилось четким. Надо мной
нависала темная остроугольная крыша, перекрещивающиеся балки. Дырок в крыше не
было, или я не заметила. Но холодно было ужасно и ветхое одеяльце, которым я
была укрыта, спасало мало. Вообще, где я, что я? Нет, я точно помню, что я -
Елена Демидова, и я умерла. И разговор тот с голосом помню. Выходит, теперь я
та девочка, и зовут ее Ленни. Мне почему-то казалось, что Гретхен. Но где
девочка, то есть, теперь я, нахожусь? Какая матушка и что случилось с Ленни?
С большим трудом, осторожно, кряхтя и охая,
как старушонка, я села на кровати, пережидая головокружение. Потом скосила
глаза в сторону. Там стояла девчонка лет шестнадцати-семнадцати на вид, в точно
такой же одежде, что я видела на Ленни. Униформа, что ли, какая? Увидев, что я
смотрю на нее, она обрадованно всплеснула руками, только собралась затараторить
что-то, но я её перебила, прохрипев.
-Ты
кто? - и без логического перехода добавила - дай мне одежду, околела вся!
У девчонки округлились глаза, рот, собралась,
видимо, завизжать, но почему-то передумала и плаксиво сказала:
-Вот
это ты свалилась с лестницы! Да и головой здорово приложилась, коль не узнаешь!
Ульрика я! Служанка в доме! А одёжку, вот держи! Давай помогу, а то опять
упадешь ещё! Что, правда ничего не помнишь?
У девчонки в глазах светилось неприкрытое
любопытство.
-Ага,
тут помню, тут не помню… ромашка, блин… - сипло подтвердила я, неопределенно
покрутив рукой над головой.
