— Могу помочь вам погладить платья, если вы мне поможете прибрать гостиную и столовую.
Обмен, конечно, был не равноценным; я прекрасно знала, что от их помощи толку особо не будет, но… С чего-то же надо начинать.
Дризелла тут же окрысилась, зашипев на меня почище взбешенной кошки.
— Ты за кого нас принимаешь?! За слуг?!
— Ну я же этим занималась. А я — не слуга.
— Ты — нахлебница.
— Нет. Я живу в своём доме по закону. Я имею на это полное право. Вы не держите меня из милости, — отрезала я. — Я поняла — ты от помощи отказываешься. Что скажет Анастасия?
— Мы не будем идти на твои уловки! — воскликнула брюнетка.
Но её сестра, ранее уязвленная моими словами о том, что Дризелла за неё всё решает, поджала губы.
— Я не буду мыть полы.
— И не надо, — расплылась я в довольной улыбке, — можешь просто отнести грязную посуду на кухню, стереть со стола и прибрать валяющиеся вещи. На первый раз этого будет достаточно.
— Мне нужно выгладить платье от портнихи, почистить туфли, а завтра помочь собраться и уложить волосы.
С последним пунктом я немного подзависла, но, вспомнив, какие шикарные умею делать косы и колоски, кивнула.
— Договорились.
— С чего ты вообще с ней общаешься?! Хочешь быть, как она? — совсем отчаялась докричаться до здравого смысла сестры Дризелла. — Мама, скажи ей!
Анастасия посмотрела на неё хмуро.
— Я не хочу идти в мятом. А ты мне помогать не будешь.
— Она и так должна это делать! — голос подростка сорвался на визг.
— Дризелла, прекрати, — устало махнула рукой леди Тремейн, а меня смерила неприязненным взглядом, — имей самообладание. Мариэлла скоро поймёт, что быть оторванной от семьи — это плохо. Если ей сейчас хочется показать свой характер, то простим ей это невежество. Вы же с Анастасией должны заботиться друг о друге.
Да у этой женщины меняется настроение чаще, чем я даже думала! Сначала она пытается меня продавить, потом угрожает, затем уговаривает, следом снова угрожает, а сейчас пытается объявить бойкот. Я недоуменно смотрела на мачеху и не могла понять логику её действий. Чего она добивается?
— Мама, прикажи ей! — потребовала её дочь.
Я с интересом воззрилась на леди Тремейн. Прикажет?
— Она не стоит того, — поджала губы женщина и выплыла из столовой с идеально ровной спиной.
— Я не буду ничего делать! — переключилась на нас девчонка. — Ты вообще никто! Ты — Золушка! Грязнуля и замарашка! А ты, — взгляд её переместился на сестру, — предательница!
С этими словами она подхватила юбки и бросилась вон, только дверь жалобно скрипнула на петлях, когда её выбили.
— Ну что ж, — глубокомысленно прокомментировала я, — и такое бывает.
— Всё из-за тебя, — проворчала Анастасия, собирая грязные тарелки со стола, — из-за тебя я поссорилась с сестрой и матерью.
— Нет, — я покачала указательный пальцем, — не нужно мне это приписывать. Это было твоё решение. Но я рада, что ты пошла на мировую.
Меня смерили хмурым взглядом.
— Мы не друзья, — отрезала она, — когда придёт платье, то я жду тебя у себя. И не вздумай мне его испортить!
Я не стала говорить, что мне, в отличие от них, никогда бы и в голову это не пришло, а вместо этого кивнула.
— Хорошо, Анастасия.
А потом придержала ей дверь на выходе из столовой. Но в коридоре не стала идти рядом, а сразу свернула в сторону сада, чтобы не смущать ещё больше девчонку, когда она только-только начала идти на контакт.
Следующие полчаса я с умилением подглядывала через огромные окна дома за тем, как злая, сердитая Анастасия, словно фыркающий ёжик, ходила по гостиной и столовой и «наводила порядок». Толковыми её действия назвать было сложно, она, скорее, бестолково перекладывала с места на место подушки, статуэтки, кое-как поелозила грязной тряпкой по столу, смахивая крошки на пол, и бесконечно ругалась.
