Хорошо, что мне, сидящей в беседке на свежем воздухе, было совершенно ничего не слышно, а то, боюсь, я бы узнала о себе много нового.
Еле сдерживаясь от улыбки, я думала о том, что одна из девушек в доме уже начинает принимать новые правила игры. К счатью, подростки — более гибкие, когда дело касается изменений. А Анастасия, в отличие от сестры, ещё и не такая твердолобая и более рациональная. Так что был маленький шанс, что мы если не поладим, то хотя бы сможем жить с ней без войны.
А вот с мачехой дела обстояли намного хуже. По её бесконечно меняющемуся настроению я могла сделать лишь один вывод — от меня что-то скрывают. И это что-то мне явно не понравится. Так что она усиленно искала ту тактику поведения, при которой могла бы мною снова управлять. Чтобы вернуть всё, как раньше.
Проблема была в том, что как раньше уже не будет, и всем нам придётся с этим смириться.
Поэтому, как только мачеха с Дризеллой отъехали от дома на повозке, которую для них вместе с кучером раздобыл Том, я встала со своего места, последний раз кинула взгляд в окно, где рыженькая сводная сестра Золушки заснула на диване, отдыхая от трудов праведных, и сама отправилась за старым слугой.
В сопровождении Тома мы доехали на старенькой повозке до города, а потом я, пожалев колени пожилого мужчины, попросила довезти меня прямо до конторы нотариуса, который в городе, по счастью, оказался лишь один.
Там мы кое-как припарковались в переулке и степенно поднялись по лестнице небольшого дома из жёлтого кирпича.
Внутри было тихо и тепло. Солнечный свет пробивался сквозь цветастые лёгкие занавески, создавая в этом месте, пропахшем запахом бумаги и чернил, летнее беззаботное настроение.
Мимо нас пронёсся толстый низенький мужичок в круглых очках с огромной кипой бумаг в руках. Белоснежные листы, исписанные мелким убористым почерком, вылетали у него на ходу и оседали на пол. Увидев посетителей, мужчина резко около нас затормозил, от чего его стопка накренилась и уверенно поползла вниз.
— Вы по какому вопросу?
— Здравствуйте, — ответила я, ловя стопку, — меня зовут Мариэлла Элейн. Я бы хотела узнать о завещании моего отца.
Он поправил одной рукой на носу очки, придерживая бумаги приподнятым коленом.
— О, малышка Мари. Я помню тебя, когда ты вместе с отцом приходила сюда в последний раз. Сколько тебе было? Лет восемь? Десять? Ты всегда была крошкой и выглядела младше своего возраста! Впрочем, как и сейчас. Сколько тебе, восемнадцать-то хоть есть?
— Давно уже есть, — улыбнулась я. — Так что там с отцом?
— С отцом? Ах да! Он как раз только женился и пришел переписывать завещание. Весь такой счастливый, радостный! Я ему говорил не оставлять всё молодой супруге! Но разве меня кто-нибудь слушал?! Ну да вы проходите, проходите! — засуетился он, бочком двигаясь к столу в соседней комнате.
Я, придерживая папку, засеменила следом, напоследок оглянувшись на Тома.
— Вы это… — перетоптался он на месте, а потом увидел табуретку в углу и практически бегом до неё поковылял, — вы уж это, сами, мисс, вы же учёные… Старый Том вас здесь подождёт.
Я кивнула, принимая ответ и понимая, что неграмотный мужчина просто стесняется находиться здесь.
Мы же с юристом зашли в комнату и, наконец, водрузили стопку на стол.
— Почему же я к вам раньше не пошла? — сама у себя поинтересовалась я, мысленно обращаясь к малышке Мари. Что её останавливало?
