, а значит, не может дать сколько-нибудь достоверных данных о богатстве и бедности в обществе. И, заметьте, (почти) никто этого почему-то в упор не видит, ну прямо как гаитянские зомби! Зомбономика, однако!
Однако вернемся от важной, но, всё же, второстепенной темы недостоверных экономических расчетов к базовым ценностям этой системы. Как же это так получилось, что пинание мячика на поле приобрело такую общественную значимость, что за него стали платить больше чем даже министрам и депутатам? Мы предлагаем читателям самим разобраться, сколько и чего получали древнегреческие олимпионики за свои олимпийские победы. А вот римским рабам гладиаторам (кстати, именно так гордо именуют некоторых современных спортсменов) за победы, конечно, платили, в том числе даже и освобождением от рабства. И как же это так сегодня получилось, что занятия приличествующие военнопленным рабам приобрели такую впечатляющую общественную ценность, выражающуюся в сверхдоходах популярных спортсменов (и ещё более – организаторов этих шоу)? Складывается впечатление, что нас коллективно записали в некую школу дураков, где нас учат на роботов и животных. А спортивные шоу как раз и производят эту сверхценную для зомбономики учебную «дурилку». В своё время лидер ливийской революции М. Каддафи остроумно недоумевал, почему, мол, люди готовы тратить время и деньги, чтобы смотреть на стадионах как другие занимаются спортом, но не ходят в рестораны, чтобы смотреть, как другие едят7. Конечно, сегодня это суждение немного устарело. Сегодня миллионы зрителей смотрят по ТВ и через интернет как другие едят, тратя на это своё время и деньги, а стадионные соревнования в связи с установлением короновирусно-ковидократической диктатуры в большинстве стран мира на несколько лет оказались под запретом. Но это на наш взгляд, всего лишь мутация «зомбономического вируса», поэтому погоню за деньгами ковидократы и не запретили; посему продолжим разбор нашей темы.
Французский философ и публицист Гийом Фей ещё в 1990-е годы критиковал большой спорт.
«Спектакль спорта8 оправдывают тем, что он предотвращает войны, устраивая мирные и символические конфликты, нейтрализует тем самым националистический угар. Однако история футбола демонстрирует обратное – столкновения между фанатами и хулиганами подпитывают националистическую угрозу. В Европе национализм и шовинизм, которые должны бы были исчезнуть, вместо этого подпитываются поддержкой национальных футбольных команд…
Легко отметить отупление и инфантилизм, вызванные этим гневом в спорте. Вниманием народа овладевают бесплотные и несущественные проблемы.
Спорт также поощряет деструктивное очарование грубой физической силой, противостоящей свойственной солдату физической смелости или даже «физической форме», ведь тело великих атлетов часто изуродовано чрезмерными тренировками и допингом. Общество компенсирует недостаток физической смелости, заискивая перед бессмысленными количественными физическими выступлениями. Этот культ количественного поведения, побочный продукт неограниченного материализма – одержимость вопросом, кто же самый быстрый, высокий, мускулистый и выносливый и т. д. – находит своё выражение в необсуждаемой области рекордов. Атлеты, побившие физические рекорды, приходят к триумфу: подлинное озверение человека, отрицание его интеллектуального измерения
