Поворачиваюсь к девушке, ища ответ «что делать?» в ее глазах.
Объясняет:
– Подсунь под нее руку и возьми яичко.
Приближаюсь к цели, но зараза нападает. Моментально одергиваю.
– Это клювачая, – весело констатирует Любаша и сама бесстрашно тянется к курице. Морщусь, когда злыдня пытается клюнуть белоснежную кожу, и едва не хватаю и не тяну девушку назад, чтобы спасти, но она ловко просовывает пальчики под перья и вытаскивает добычу.
– Потрогай, горяченькое. Только снесла.
Беру из протянутой ладошки трофей, наслаждаясь каждой секундой прикосновения к коже Любы.
– И правда горячее, – улыбаясь отвечаю девушке.
Чтобы реабилитироваться, сам тянусь к клювачей заразе и получаю от нее чувствительный укус, но не убираю руку. Я же не сыкло, да и за спиной стоит та, ради которой я вынесу не только эту экзекуцию.
Достаю новое яйцо и передаю Любушке, желая повторить волшебные прикосновения.
Вместе мы опустошаем все гнезда, переглядываясь, улыбаясь и практически ничего не говоря. Но, собрав последние куриные подарки, я зависаю на прекрасном лице рядом, и меня торкает, что сейчас мы вернемся в дом, где цербер баба Нюра станет на стражу девушки-красавицы, и такой случай, возможно, нескоро еще подвернется. Повинуясь накрывшему желанию, я притягиваю Любу к себе за талию и накрываю манящие губы своими...
9. 9 глава. Своевольная птичка
Темнота – друг молодежи! Плюс я уверен, что понравился Любе, иначе бы она не пришла в курятник, и, припав к ее губам, очень надеюсь, что девушка позволит поцеловать себя. Да, конечно, целомудренно, без языка. Я не рассчитываю на взрослый, страстный поцелуй, потому как наверняка малышка девственница. Да и как иначе! Здесь мужики – пенсионеры, как дед Дуремар, или алкаши, как Горыныч!
Первые несколько секунд ничего не происходит, но потом чувствую, как девушка с силой отталкивает меня, и я едва успеваю поймать ее за руку.
В глазах сверкает обида, грудь вздымается от возмущения... Но, тем не менее, как же она хороша! Не могу отвести опьяненный взгляд и впитываю в себя каждый штрих новой Любы, как идиот, бесстрашно стоя рядом и ожидая, когда мне на голову полетят собранные нами яйца, или она хотя бы влепит пощечину, но девушка только вырывает кисть из захвата.
– Прости! Я не хотел тебя напугать или обидеть, – поспешно извиняюсь я. – Ты такая красивая. Так вкусно пахнешь!
Шторм в ее глазах начинает утихать, и я осторожно уточняю:
– А я тебе совсем не нравлюсь?
– Нравишься, – произносит, смотря в глаза, без всякого кокетства и ужимок.
Удивительно!
Делаю шаг к ней, чтобы прикоснуться, но она синхронно два назад. Боюсь, что убежит, и останавливаюсь.
– Тогда что?
Вздергивает подбородок и заявляет:
– Я поцелую только того, кого полюблю.
Рукалицо. Разве так бывает?! Это же просто ни к чему не обязывающий поцелуй! Если бы девушки целовали, только полюбив, если бы не соглашались на секс, я ходил бы с квадратными яйцами.
Всматриваюсь в ее лицо.
Она сказала это на полном серьезе.
Дважды удивительно!
Ну что, Люба-Любовь, я слишком хочу твои губки, хочу почувствовать твой вкус, так что ты не оставляешь мне выбора! Придется тебе полюбить меня.
Беру ведро, понимая, что нам пора и зову:
– Пойдем.
Возвращаемся в дом, сталкиваясь на пороге с бабой Нюрой.
– Цего так долго? Ты же только ведро ему отнести собиралась.
Люба заливается краской, а я закатываю рукав, чтобы отвести от нее подозрения.
