– Что же ты ушла? – спросил Влаксан.
– Не хотелось замуж выходить, да и любопытно было мир поглядеть. Был ещё Живьяр мой жив, мы с ним весь мир до Сивых земель прошли. А потом Яроша разбили под Награем, сильно побили его войско. Так я и осталась на службе при княжьем дворе.
– Ты была в Сивых землях? – спросил Влаксан.
– Милок, я больше ста лет живу, где только ни была. И в Сивых землях, и в Арградоне с Лардером, и в Гвенеше… Весь свет обошла, – вспоминала Живьяра, убирая тряпицу со спины Влаксана.
Новая примочка прожгла спину, но то ли сегодня примочка была другая, то ли действительно ему стало намного лучше. Боль была терпимой.
– Вот и молодец! Вот и чудесно, – мурлыкала старушка, заботливо укрывая его.
За дверью послышался резвый громкий топот. Дверь распахнулась и в комнату вбежала Дарёнка:
– Тётушка Живьяра, тебя княгиня видеть желает! – выпалила она.
Старушка быстро встала и, продолжая что-то тараторить себе под нос, торопливо вышла.
Дарёнка села на её место, и, подперев ладонями лицо, беззастенчиво уставилась на Волка.
– А что у тебя с ухом? – спросила она, – указывая на его оборванный хрящ.
– На охоте потерял.
– Это как же? На лице следов нет, только на шее чуток.
– Не там смотришь, – мягко ответил Волк. Наивная простота и улыбка этой девчонки обезоруживает. – Сзади. За волосами не видать.
– Потому ты такую косу отрастил? Умно! – засмеялась Дарёнка. – Я вот думала, что не очнёшься. Честно, думала, так и помрёшь. А тётушка сказала, что выходит. И действительно выходила! Вот, видят духи! Ой! А слыхал, что говорят? Княжича холодные ведьмы унесли!
– А есть ещё сонный отвар? – перебил Влаксан.
Дарёнка смущённо покраснела:
– Да-да. Тётушка не велела докучать тебе, а я, как всегда. Вот, держи!
Девчушка быстро налила отвар в чарку и поднесла Влаксану:
– Действительно, поспи-ка лучше. Так и на поправку быстрее пойдёшь и скучно не будет.
Боль отпускала, примочки с каждым днём становились всё безболезненнее, а смешная, вечно щебечущая Дарёнка скрашивала пустоту бесполезных дней. Ещё с десяток дней Живьяра не позволяла вставать даже по нужде. Только лежать на спине. А то вдруг зашла с утра и объявила:
– Просыпайся, милок. Велено банщика позвать. Чтоб тебя чуток омыть.
Следом за старухой важно вошёл приземистый короткостриженный мужичок. В руках у него была банная шайка и небольшой свёрток.
– Девка, метнись до колодца, – велел он Дарёнке. – Дожили! Всю жизнь князей стриг да парил, докатились до псаря!
– Ты бы языком-то не трепал! – хлестнула его тряпкой Живьяра, – чай, не я тебе сюда идти велела. Княгини указ.
– Тоже время! – пуще того заворчал банщик, – Баба во главе…
– Язык-то прикуси, – завелась Живьяра, – Брониимира – княжна гратская по крови! Княгиня по праву и по мужу! Ярош нам её взамен себя оставил, не отослал в другие земли.
Банщик продолжал недовольно бубнить, раскладывая на сундуке острые ножи, бритвы и гребни. Он глянул на Волка:
– Космы-то отрастил, а когда последний раз чесал их? Блох поди развёл!
– Чистый он! Коли б завшивел, я всё равно вытравила бы! – огрызнулась Живьяра.
– Ты, старая, бы лучше помогла мне. Дай тряпку, да придержи его.
Банщик ловко скинул с Волка покрывало, стал двигать его к краю.
– Скажи-ка, старая, а сесть он сможет?
– Да, поди сможет. Только осторожно, чтоб опять спина не разошлась.
Волк опёрся на руки и почувствовал, как, словно сухая земля, трескается на спине корка затянувшейся раны.
