– Ага! – мне показалось, что в этих объяснениях есть брешь: – А как же маленькие стрижи и ласточки? Почему они летят днем, хочешь сказать, им не страшны ястребы?
– Эти не могут кормиться ночью. А днем ветер поднимает насекомых высоко, можно хватать на лету.
– Как я могла забыть про еду, если печёными яблоками пропахла вся изба, – посетовала я, и могу поклясться, что Птицелов улыбнулся, пусть и одними глазами.
– Тебе пора идти? – спросила я, когда он в очередной раз бросил взгляд на дверь.
– Сколько надежды в голосе, – отозвался мужчина. – Нет, просто тесно в избе. Забыл – каково это.
– У тебя нет дома? – вырвалось у меня, и Птицелов уточнил:
– Это твой вопрос, Яга? Заданный вне очереди.
– Нет! – торопливо ответила я. Плевать мне, даже если он живет под корягой. – Если хочешь – выйдем на крыльцо. Поесть можно и там.
Птицелов не притронулся к нехитрому угощению на столе и меня это беспокоило. Незнакомцев неспроста встречали хлебом и солью. Совместная трапеза была священным действием, переступить через неё не могли ни разбойники, ни князья.
– Нет ли у тебя мяса? – спросил Птицелов внезапно. Я покачала головой, и он вдруг пробежался взглядом по моему телу. – Ты не голодаешь. Не есть мясное – твое служение?
Я не совсем поняла, о чём он говорит, и честно призналась:
– Просто не могу убивать их. Особенно козлят. Рыба – другое дело, с ней проще. Когда здесь бывают мужчины – прошу зарезать петушка или старую несушку.
– Молодых гусей ты не дала зарубить. Почему?
Мне стало нехорошо. Откуда он знает? В моем мире слежка считалась бы преступлением. А непрошеный широкий жест, как с подарком Птицелова – тревожным звоночком. У меня в гостях маньяк, который не съел ни кусочка под крышей этого дома. Ладони вспотели, но вытереть их незаметно не было возможности.
– Это твой вопрос? – выдавила я, и когда Птицелов кивнул, ответила: – Гуси слишком умны, чтобы их есть. И они охраняют дом вместо собаки, которой, как ты заметил, у меня нет.
– Что тебя испугало?
– Ты следишь за мной? Зачем? Давно?
Лицо Птицелова превратилось в маску, выражающую скуку и презрение.
– Сельская ведьма. Не умеешь ворожить, так будь хоть осторожнее со словами.
– К чёрту твои игры! Отвечай или убирайся! – я схватила ухват, стоящий у печки, но Птицелов не двинулся с места.
– Выбор из двух не является выбором на самом деле. Возможностей и решений всегда больше, Яга. Я не следил. Гуси сами поговорили со мной.
– Сумасшедший, – прошептала я, и Птицелов, наконец, встал из-за стола. Он небрежно отщипнул кусочек козьего сыра, бросил в рот, немного пожевал, поморщившись, и проглотил.
– Люди боятся меня, даже если не причинять им зла. Я ошибся, решив заговорить с тобой. Ни тебе, ни твоему дому нет от меня угрозы. Живи спокойно.
Худощавый мужчина слегка поклонился и вышел, аккуратно притворив дверь, а я всё стояла, сжимая ухват, словно утопающий – верёвку.
– Подожди! – я крикнула раньше, чем поняла, что за слово вырвалось наружу. Отчего-то чужое одиночество ранило больше, чем собственное. Я метнулась во двор и снова крикнула: – Подожди!
Ворона на крыше насмешливо закаркала. Птицелов, едва успевший выйти за калитку, обернулся.
– Попробуй яблоки, не откажи. Зря что ли пекла.
Миг раздумий – и он кивнул, но стоило Птицелову приблизиться к крыльцу, на ступени спрыгнул мой серый кот и сердито зашипел.
– Шмель, пошел вон! – рявкнула я, махнула для верности полотенцем и испуганно глянула на непростого гостя: – Ты, наверное, не любишь кошек? Они едят птиц, но…
