Она поджала губы - да что ж он как банный лист прицепился.
- По-хорошему прошу, уйди, чтоб глаза мои тебя не видели!
Захотела нагрубить, сделать больно, чтобы самой полегчало, но Тихон вдруг потянулся к ней, коснулся кончиками пальцев ее волос.
- Это из-за него опять слезы льешь? - спросил глухо и Зойка дернулась, оттолкнула его руку.
Неужели жалеть собрался? Её, которой море по колено!?
- Не твоего ума дело!
- Я бы никогда так с тобой не поступил.
Зоя всхлипнула и до крови прикусила нижнюю губу.
Слава тоже ей много чего обещал и все слова превратились в пыль. Какой от них толк, от слов этих, когда в груди зияет дыра и болит, тянет и ноет с такой силой, что свет белый не мил.
- Оставь меня… - завыла она горько, пряча лицо на коленях. - Одна хочу побыть или не понимаешь?
Тихон пожевал нижнюю губу и встал. Зоя услышала, как хлопнула дверь ванной, и он глухо сказал:
- Занято пока, - на что получил возмущенное бормотание соседки:
- Да сколько можно! - и что-то еще, что Зойка не разобрала.
Наступила долгожданная тишина.
Она всхлипнула и растерла ладонями глаза. До белых звездочек, до жжения, чтобы вытравить с внутренней поверхности век воспоминания о том, как ее Слава целовал другую.
Почему? Почему он это сделал?
Зоя задавала сама себе один и тот же вопрос, на который не знала ответа, и от этого на душе становилось еще горше. Права была Людка, всей ей вернулось, все без вины виноватой. И Лена, выходит, тоже не обманула.
Что же делать теперь? Как заставить себя жить дальше?
Даже если она отключит эмоции и вернется в мир бездушной, поломанной куклой, душа ее не простит предательства никогда.
И забыть тоже не сможет.
На кухне снова засвистел чайник. Зоя оперлась на раковину и встала. Плеснула в лицо холодной воды, умылась, пощипала себя за щеки, чтобы вернуть им привычный румянец, и шмыгнула носом.
- Красавица, ничего сказать! И что же ты теперь будешь делать? - спросила у самой себя и закрыла глаза, принимая решение.
Сердце пропустило удар.
Наверное, тоже самое почувствовал Кай, когда осколок льда попал ему в сердце - то, что раньше причиняло боль, перестало иметь значение. Какофонию эмоций сменил белый шум равнодушия и сердце, что еще мгновение назад металось, в поисках спасения, угомонилось, испустив последний горячий вздох. На смену любви пришла злость, которую пробудила ото сна задетая изменой гордость, и на месте разбитого сердца осталось лишь пепелище.
Зоя переплела растрепанные косы, еще раз умылась и вцепилась в раковину холодными пальцами.
- Что же ты, Зоюшка? Только не руби с горяча… - голосом отца обратилась к ней совесть, да только поздно.
Когда она зашла на кухню, Тихон разливал по чашкам горячий чай. Аромат чабреца, душицы и мяты щекотал ноздри, обещая покой и безопасность. На тарелке с позолоченной каймой лежали три бутерброда: докторская колбаса поверх белого хлеба. Рядом масленица и плоский нож.
Зоя села. Тихон молча поставил перед ней кружку и сахарницу. Маленькая ложечка звякнула о блюдце и она обхватила кружку с горячим чаем ладонями.
Они не сказали друг другу ни слова и только когда напиток в ее руках остыл, Тихон встал и поставил чайник на огонь. Третий за сегодняшний вечер, как посчитала Зойка.
- У меня есть для тебя кое-что… - начал он, не глядя на нее. - Думал, до дня рождения подождать, но раз такое дело… - Тихон вытер мокрые ладони о брюки.
Нужные слова не находились и он, махнув рукой, вышел в коридор, а когда вернулся, положил на стол перед Зоей большую картонную коробку. Развязал опоясывавший ее шнурок и отошел.
