– Однажды я тоже починил часы… но как? Равновесие нарушено… – он развел руками и медленно побрел куда-то в сторону леса.
Ежи смотрел ему вслед, и странное чувство рождалось в нем: нет, Фреди говорил не о нем, но и не о себе, Фреди говорил о том, чего нет, о том, чего он знать не мог…
Ежи дрожал. Серый силуэт плыл через площадь, мимо памятника поэту – рыжая копна волос, прибитая струями непрекращающегося дождя, светилась серебром воды. Почему он без зонта, подумал Ежи. Что он знает? Фреди остановился у памятника Рему, задрал голову, уставившись на небо, и, повторяя жест поэта, протянул ладонь. Ежи показалось, что Фреди что-то сказал, по крайней мере, его губы шевелились. Лишь одно слово, но какое именно, Ежи слышать не мог. Фреди вдруг обернулся, увидел Ежи и, словно испугавшись того, что за ним наблюдают, бросился бежать, размахивая руками так, будто бы он плывет. Ежи отвернулся. Желудок скрутило. Из мастерской часовщика, сквозь щель открытой двери, веяло безумием – монотонное тиканье множества часов угнетало. Дрожащими руками Ежи закрыл дверь, повернул ключ в замке и пошел прочь.
В «Чистой капле» почти никого не было – обедала пожилая пара: господин с редкими седыми, но до сих пор вьющимися волосами, в клетчатом теплом шарфе, связанном, очевидно, его крохотной женой, сидевшей здесь же, напротив, и с благородным достоинством прихлебывавшей суп серебряной ложечкой. И больше никого. Том тек по барной стойке, огибая пепельницы и чашечки из синего стекла, наполненные ядрами соленого арахиса и фундука. Есть не хотелось, но желудок Ежи сжимался в конвульсиях, и он заказал куриный бульон.
Съев чуть меньше половины тарелки, Ежи медленно поднялся из-за стола, надел плащ и направился к выходу, где и столкнулся с пожилой парой, тоже только что закончившей свой обед и собравшейся уходить. Пожилой господин открыл дверь перед дамой, но та не спешила – она смотрела на Ежи.
– Вы тот молодой человек, что поселился на пятом этаже в доме господина Цамера, не так ли? – спросила она.
– Точно так, – ответил Ежи и представился: – Меня зовут Ежи.
– Эд, – обратилась она к мужу, – этот молодой человек живет над нами, его зовут Ежи.
– Очень приятно, – пожилой господин пожал Ежи руку. – Я Эдуард Вельт, это моя жена Эльза, мы живем в квартире номер шесть, четвертый этаж, искренне рады новому соседу.
– Эд, я испеку пирог, – воскликнула госпожа Вельт. – Ежи, вы непременно должны завтра обедать у нас.
– Господин Ежи, прошу вас не отказываться, такого пирога, какой готовит моя Эльза, вы не найдете нигде, – с улыбкой добавил господин Вельт.
– Спасибо за приглашение. Обязательно буду, – ответил Ежи. – Вы сейчас идете домой?
– Да.
– Если вы не против, я составлю вам компанию.
Они вышли из «Чистой капли», раскрыли зонты. У супругов Вельт был один зонт на двоих: он обнял ее за плечо, она прижалась к нему. Ежи шел рядом, со стороны госпожи Вельт, ибо именно она говорила, глядя все время на Ежи и совершенно не обращая внимания на дорогу, полностью доверяясь в этом мужу.
– Почему вы поселились у Цамера, господин Ежи? – спросила она, лишь только они сделали первые шаги.
– Мне посоветовал господин Керлиц.
– Керлиц? Слышал, Эд?
– Хозяин гостиницы советует снимать квартиру, – как-то неоднозначно ответил господин Вельт.
– Господин Керлиц, кажется, начинает сильно походить на своего брата, – сказала госпожа Вельт.
