Том пожал плечами.
– Так, значит, рассказать? – продолжал рыжий безумец, закуривая новую сигарету. – Что ж, пожалуй… Но вы, я надеюсь, никуда не спешите? Потому что, если уж я начну рассказывать, то меня не остановишь, – он в очередной раз махнул рукой, сам поймал свой жест взглядом и прилип. На протяжении дальнейшего монолога и соответственно сопутствующей ему жестикуляции он не мог оторвать глаз от своей руки и следил за ней, куда бы она ни летела, выделывая очередной кульбит.
– Меня не остановишь. Сразу предупреждаю: если вы уйдете посреди рассказа, я смертельно обижусь. Ха! Да, это я могу! Я однажды ужасно обиделся на одного своего приятеля. Знаете, дал этому прохвосту свою машину… вы видели мою красавицу, мою крошку? Видели? Как, нет?! Пойдемте же, пойдемте, я вам ее покажу! А по пути я вам расскажу о том, как я ее купил. Да! Это целая история! Пойдемте же!
Не отпуская свою руку взглядом, рыжий схватил этой самой рукой Ежи за рукав cвитера и потянул, пытаясь подняться сам, но ноги его не послушались и он бухнулся обратно на стул. И в этот момент над столом возник господин Керлиц, усы его, казалось, распушились от возмущения; твердой рукой он взял пьяного безумца за ворот его зеленой рубахи, поднял, встряхнул и, глядя через стеклянные глаза в самую душу ошарашенного болтуна, степенно произнес:
– Иди домой, Фреди, проспись.
И Фреди вдруг сразу обмяк, ссутулился. Он медленно поплелся куда-то в угол, где, видимо, сидел до этого, бухнулся на стул, хлебнул еще виски и, уставившись в пустоту, зашевелил губами, неслышно рассказывая о чем-то видимому только ему одному покорному слушателю.
– Как вы, господин Ежи? Вам нехорошо? – Керлиц сел напротив Ежи, на столе уж стояли две темные кружки с янтарной жидкостью.
– Кто это был? О чем он говорил? – Ежи постепенно приходил в себя, хотя виски напряженно гудели, резонируя в унисон струнам контрабаса.
– Это Фред. Он все время пьян – долгая история… не к месту… Не обращайте внимания на его бред, он несет всякий вздор, сам не зная, о чем говорит. Не от мира сего. Его никто здесь не понимает, все его сторонятся, а он живет в своих фантазиях. В общем, он совершенно безобиден, хотя и ведет себя дико. Но зла не причинит. Так что не волнуйтесь. Вот выпейте, это эль, он поможет вам успокоиться, – Керлиц придвинул Ежи литровую кружку и сам отпил из своей.
Упоительно-нежный запах меда, мускатного ореха и можжевельника наполнил легкие Ежи, разбежался по крови, согревая каждую клеточку тела, лаская каждый напряженный нерв, а первый глоток словно утвердил начало новой жизни.
Они сидели долго, молча потягивали эль. Господин Керлиц был тактично тих и только улыбался усами, когда Ежи поднимал на него взгляд. То и дело он зевал и, казалось, постепенно возвращался в состояние той дремотной неги, в котором застал его Ежи, войдя в гостиницу.
Подошел Том, протянул две толстые трубки, набитые мягкой кудрявой травой, и поставил на стол чашу с красно-черными угольками, – они закурили, закутались в туман пряного дыма. Голова очистилась, став светлым храмом чувственных восприятий. Ежи вдыхал запахи, созерцал движения и внимал звукам – ощущая их совокупную целостность, их миротворящую сущность, он любовался волшебством созидания действительности. Время не спешило, заполняя сосуд реальности настоящим. Время неизменно убивало и рождало себя.
