– А что с их родителями? – уточнил он.
– Михаил не вернулся с фронта. Дарья его ждала, но не дождалась. Сейчас очень слаба. Живут они в тесноте, но очень дружно. Помогают друг дружке всем, чем могут. – ответила Евдокия.
Пока Никита делился своими впечатлениями о жизни в деревне и узнавал новости, вернулся Василий. Отец, обрадовавшись возвращению сына, предложил ему раздеваться и лезть на печь, отдыхать. Спустя некоторое время он сам последовал за сыном.
Утром они выпили по кружке горячего чая, и ушли домой в Студенец. В конце зимы Троицкое пережило еще один трагический день, умер муж Моти Григорий, а следом за ним и жена Михаила Дарья, так и не дождавшаяся мужа.
Присутствуя на похоронах Григория, Никита опять столкнулся с Настей. Сейчас они встретились как старые знакомые. Встретившись с ней очередной раз на 9 днях после смерти Григория, и Дарьи, Никита почувствовал, что в его груди что-то шевельнулось, и на Настю он уже смотрел другими глазами.
Наступила весна 1948 года. Зима в этом году была снежная. Это дало возможность лучам весеннего солнца, создать бурные ручьи, на которых деревенские мальчишки устанавливали водяные мельницы, пускали бумажные кораблики.
Через две недели активного таяния, снега превратились в широкое весеннее половодье, которое позволило слиться двум рекам, Десны, Габьи и одной речушки Дермянки в один огромный водоем, покрывший все заливные луга.
В районе конюшни и хатки конюха, зазвучали частые удары молотков, топоров. Это колхозники готовили повозки к весенне-летнему периоду их эксплуатации. Во дворах слушалось мычание коров, которое с каждым днем становилось все требовательней и требовательней. Это домашний скот просился выпустить их из надоевших за зиму сараев, подышать свежим воздухом и погреться в лучах весеннего солнца.
К концу апреля, половодья спало. Вода ушла с заливных лугов. Жаркое весеннее солнце быстро высушивало землю от воздействия на неё талой воды. Начала зеленеть трава.
– Настя, давай сегодня семена картошки достанем из погреба, пусть полежат на солнце. Прогреются, прорастут. В начале мая сажать будем. – определила план работы на сегодняшний день Евдокия.
– Хорошо. Я спущусь в погреб, буду насыпать картошку в корзину, а ты вытаскивать ее наверх и высыпать на землю. – согласилась Настя.
– Я корову выведу, пусть на солнце постоит. Когда закончим работать с картошкой, почистим сарай. Затем я схожу к Филе, пусть на нас через недельку запланирует лошадь, вспашем огород. В конце прошлого лета к нам в бригаду прислали десять лошадей из армии, пахать огороды есть на чем.– продолжала озадачивать сестру Евдокия.
– Здравствуйте, сестры. – раздался мужской голос.
Евдокия с Настей подняли головы. На дорожке, ведущей к их хате, стоял Никита. Вид у него был такой, как будто он неделю не вылизал из тяжелых весенне-полевых работ.
– Здравствуй, Никита. Ты откуда? – всполошилась Евдокия.
– Из дому. – спокойно ответил Никита.
– А почему у тебя вид такой? Ты как будто из подземелья вылез. Не бритый, помятый. Рубашка не первой свежести. – причитала двоюродная сестра.
– Все, что дома нашел, то и одел. – ответил брат.
– Иди в хату, переоденешься, я твою рубашку постираю. Побрейся, там еще твой бритвенный станок сохранился. – принялась ухаживать за братом Настя.
Она провела его в хату, что-то нашла из одежды, отыскала бывший его бритвенный прибор. Достала из печи чугунок с горячей водой.
