— Ляля, Ляля… что ты скрываешь? Дерьмоносцы… Ладно, выловим одного. Вышибем дерьмо.
Разговаривая сам с собой, я принюхивалась и искал уязвимое место. Парк далеко, магистрали тоже. Зато были железнодорожные пути. Кто-то точно должен там сидеть.
Ловушка?
Запах Ляли еще улавливался. На удивление она шла той же дорогой, что и я, только гораздо и гораздо дальше. Но шла она к путям.
— Придется Вике в мужском походить…
Я держался на расстоянии, улавливая еле слышимый запах страха. Ляля голову потеряла от того, что увидела и узнала. Сам того не желая, бросил жирную приманку.
Интересно, Анхель знает, что сладкая Ляля хвостик и перед псами задирает. Там-то она желающих нашла.
Ляля меня и сдала.
Пустырь, весь усеянный сухим кустарником, скрывался в предутренней темноте. Вверху по насыпи проезжали поезда. Сначала груженый цистернами товарняк, потом пассажирский скорый. Я подошел совсем близко, Ляля уже стала ощущаться теплым пульсирующим пятном. Она приближалась к пункту, где был регулировщик. Переезд не очень оживленный.
Перескочив через железнодорожные пути, спрятался за остатками бетонного ограждения. Запахи смешались. Ляля фонила, но рядом был пряный, брутальный некто. Пес.
Моя верхняя губа сама собой скривилась, я еле сдержал раздраженное рычание. Пес и Ляля. Она ему сейчас доносила. Про Анхеля, про меня и Вику.
Как не вовремя я встретил ее! Как не вовремя.
Мне нужно придумать, как вытащить Вику, чтобы она не превратилась в кусок пожеванного мяса.
У нашего рода все жестко: иерархия, правила, кодекс. Вика — человек, ей нет места в нашем мире, так почему же она, мать его, так тесно с ним связана? Не каждый наш врач так бы меня заштопал. Ветеринарная магия? Ой ли!
Я снял кроссовки и очень мягко стал подбираться к пункту регулировщика. Ляля на повышенных тонах разговаривала с низкорослым грузным мужчиной. Девушка постоянно мелькала в окне, а вот пес стоял смирно, слушал, наматывал на ус.
— Она! Кто она? Что я скажу Анхелю?
— Ничего. Молчи, дура. Мы его поймаем и все. Будет еще один труп, с концами. Он убийца, ты же сама знаешь. Это он всех убил. Вот и все. Номад, кочевник, сумасшедший маньяк.
— А та девка? Ее искать будут. Она странная! Она залечила его. Вы это знали? Что, если он теперь не один?
— Один номад или с балластом, ничего не изменится. Его кусок мяса, значит, его. Пусть подавится им! Кое-кто выдаст нам все его лежки, ребята уже их обыскивают. Найдут и ее.
— Она его, идиот! Она его!
— Была его, станет нашей. Ребята уже рассказали нам о ней. Бутч заберет ее себе, а номада убьет. Такая добыча оживит нашу кровь.
Ну, нет, уроды, вашей она не будет, Вика моя. В этом Ляля права.
— О ней справки уже навели, быстренько. Ты знаешь, кто ее дед? Эта девка хорошо скрывалась, — пес сплюнул на пол. — Я не верю, что номад просто так к ней набрел. Все его боятся, а он всего лишь трус! Вечно прячется и вынюхивает, подлая тварь.
— Трое ваших не смогли его убить, зато он одного вашего на клочья порвал.
— Иди, Ляля, поводи его. Нам нужна эта баба. Нужна.
5. Страшный сон
ВИКА
Дернувшись всем телом, проснулась. Облизала губы и почувствовала странный привкус. Скривилась и утерла лицо.
Где-то рядом горел огонек. Скосив взгляд и прищурившись, я с трудом различила Вадима. Тот сидел рядом и задумчиво разглядывал меня, только взгляд был пустым, будто для мужчины я стала стеклянной.
— Я… я не помню, как заснула.
