– Я оставлю ее здесь, если будешь паинькой. Будешь плакать или кричать – я ее унесу.
Подсвеченное снизу мерцающим сиянием, его лицо стало походить на маску демона.
Он приходил в их ресторан много раз. Садился за столик, который обслуживала Бет. Она чувствовала себя даже немного польщенной, хотя что-то в нем настораживало ее, вызывало подсознательное беспокойство, холодок на нежном изгибе шеи. Но кому ты об этом скажешь? Кто послушает тебя, не сочтя самодовольной воображалой?
Радуйся! Ты нравишься парням.
– Впрочем, ты, наверное, не захочешь, чтобы в лампе выгорел весь керосин, – произнес он, вернув внимание Бет к комнате.
Комната.
Она была квадратной, может быть, три с половиной на три с половиной метра. Бетонные стены. Земляной пол. Одна дверь. Бет вытянула шею, хоть она и ужасно болела. Деревянные потолочные балки. Бет исследовала всю свою темницу на карачках, а затем стоя. Больше никаких сюрпризов не было.
– Лампа съест твой кислород, ты начнешь задыхаться. – Отступив в сторону, он указал на низ двери. Узенькая шелка под ней была заделана резиновым уплотнителем.
Он планировал привезти ее сюда.
А может, Бет была не первой?
– Ты не сделаешь этого, – сказала она надсадным, сдавленным голосом. – Люди видели нас вместе, я уверена. Нас видели разговаривающими у ресторана.
– Детка, если они нас и видели, то вряд ли захотят лезть в чужие дела. Большинство людей предпочитают не совать ни во что нос, если, конечно, умные. – Он хмыкнул, сухо и мрачно, а потом поднял с пола котелки и поставил их в углу за дверью, там, где она уже пописала. – Один с чистой водой. Другой для грязной.
Он просунул большие пальцы в шлевки на брюках. На стенах заиграли тени.
Увидев, как он расстегнул ремень, Бет ощутила в груди леденящий холод.
Она медленно, стараясь, чтобы он этого не заметил, завела руки за спину. Попыталась найти камень, какой-нибудь острый осколок, любой предмет, способный встать между ними.
– Не забудь, – пригрозил он, – закричишь, я унесу лампу.
Если говорить о родителях и дверях, то из всей нашей группы наиболее удобный доступ в тоннели имел Клод. Мои родители сохранили вход в подземное пространство в первоначальном виде – тяжелая дубовая дверь была такой же колоритной, как и наша парадная дверь, с буквой «П», инкрустированной в верхней перемычке рамы, как и у Клода. К несчастью, состояние мамы и ее непредсказуемое поведение отбило у ребят охоту приходить к нам в гости. Родители Бренды вроде и были наименее строгими, но после того, как пару лет назад одного ее братца (по-моему, Джерри), наказанного сидением дома, застукали за попыткой сбежать, мистер Тафт заделал вход в подвал. И теперь он выглядел так, словно его скопировали со страниц «Монстра в конце этой книги», в которой Гровер пытался помешать детям встретиться с ужасным чудовищем, – крест-накрест заколоченный сучковатыми досками с торчащими из них гвоздями. А подвал Морин был настолько забит всякой всячиной, что добраться до заветной двери в тоннель представлялось нереальным.
Так что проще всего было Клоду.
Мы вчетвером исследовали практически всю тоннельную систему, а наш участок исходили вдоль и поперек. Мы даже разведали путь до завода, но его огромные железные двери уже давно были запаяны наглухо. Нас никогда не волновало, найдем ли мы обратный путь, независимо от того, насколько далеко мы уходили. Потому что на стенах тоннелей до сих пор уцелели номера домов, высеченные в каменной кладке над дверьми. Кто бы это ни придумал, решение было толковым, нацеленным на то, чтобы работяги после долгой и тяжелой трудовой смены не ошиблись ненароком дверью. Со временем некоторые люди сбили обозначения своих домов, но оставшихся номеров все же хватало, чтобы мы не заплутали в подземном лабиринте.
