– Помни, Шурка, что качество нашего путешествия гораздо важнее его продолжительности!
Ее избитые временем слова нашли отклик во мне. Но я не могла не высказать своего разочарования от столь короткого предсказания кукушки.
– Грустно мне, что кукушка не слышит людей… Ведь ее бесконечное "ку-ку" приносит многим утешение, – вздохнула я, устремив взгляд ввысь, на качающиеся верхушки деревьев.
– …Да все она слышит.
– Как же слышит, бабуль?
Но в ответ Баба Озара лишь напела какую-то старую мелодию, ее шаги повторяли грацию лесного существа.
Когда мы приблизились к окраине леса, перед нами открылся удивительный вид на всю деревню.
Там с самой зари уже кипела жизнь: жители в белых праздничных рубахах собирались у священного капища в березовой роще, неся туда различные сладкие подношения в честь богов и прося их благосклонности. На амарантовых полях волхвы общины причудливо плели свои магические ритуалы, испрашивая благословения и защиты у Стрибога, божества всех ветров.
Обычно по окончании всех утренних обрядов древляне собирались за общим столом, пирствуя весь день до заката. Так и будет сегодня.
Веселье охватывало деревню, возвещая о наступлении грядущего торжества.
Спустившись к первым избам, ведьма кивнула в сторону величественного дуба.
– Сестра твоя, глазопялка, вон там прячется! Сходи, проведай, а я пока требу нашу поднесу. – со знанием дела распорядилась она.
Проследив за ее взглядом, я заметила свою младшую сестрёнку Милавушку, ее присутствие ярко украшало общий гобелен веселья.
– Милавушка! Как поживаешь, сестричка дорогая? – радостно воскликнула я, бросаясь к ней в объятия.
Смех заплясал на ее губах, девушка нежно взяла меня за руку и повела в сторону безмятежной яблоневой рощи.
По дороге мы любовались кружащимися и хихикающими девицами, головы которых были украшены тщательно подобранными цветочными венками.
Вскоре эти молодки должны будут спустить свои заветные цветочные творения по течению реки – обряд, наполненный не только древнейшим смыслом, но и весельем. Если юноше удавалось словить девичий венок, то сама стихия воды и ветра одобряла их союз, а значит, и сама Мать природа.
Отчего-то мысли мои стали совсем аки необузданные, когда в голове заплясал образ Лукьяна. А что, если в его руках окажется чей-то венок?…
Милава с тревогой поделилась своими опасениями, утомлённо прислонившись к яблоньке.
– Боюсь я, Шур. А вдруг мой венок не в те руки попадет? – ее вздох пронесся по роще, вызвав во мне сестринское сочувствие.
Я игриво встряхнула плечами, наслаждаясь спонтанностью несдержанных слов.
– Не бойся, сестричка! Коли жених не по нраву будет, дай ему крепко в рыло чуть приставать начнет! И все!
– Шура! Я – не ты! Мне это с рук так просто не сойдёт!
– А мне, значит, сойдёт, считаешь?… Это из-за того, что прославили меня как лесную дикарку? – озорно хихикнула я с укором.
Молчание Милавы порядком затянулось, и сестрица виновато отвела взгляд.
– Шурка, ты сама знаешь, какие слухи о тебе по деревне ходят…
Легкомысленно усмехнувшись, я решила развеять ее смущение.
– Да знаю я! Не глухая чай!… Прекрасно ведаю, какие байки плетут втихаря обо мне и бабушке Озаре. Но, сестрица милая, коли я ношу имя неупокоенного духа леса, то все шалости свои на меня списать можешь! Мне не в обиду будет.
Милава просветлела, ее взгляд встретился с моим в заговорщицком блеске.
– Кстати, о шалостях!… Там какой-то молодец бросает взгляды в твою сторону, Шурк. Ах, как же у этого рыжеволосого незнакомца глаза горят искрой! Взгляни же!
