Слегка ухмыльнувшись, я гордо вскинула голову.
– Посмотрим, смогу ли я найти время для таких праздников!
Его рука осторожно приблизилась к моей на березовом стволе, кончики пальцев робко прикоснулись к моим. Между нами будто проскочила солнечная искра, согревая все мое существо. Лукьян горячо заглянул в мои глаза.
– Пожалуйста, Шура. Приди.
Убрав руку, я ловко отпрянула обратно к тропке, оставив его одного средь берёз.
– Завтра посмотрим, – прошептала я, растворяясь в тени елей.
И когда на древний лес опустились сумерки, я не могла не размышлять о событиях, которые могли ожидать меня в День Стрибога завтра. Пришлось молча признать, что моя душа непреодолимо тянется к полуночному гостю – Лукьяну, пробудившего в моем сердце весну.
С первыми лучами солнца, окрасившими небо в золотые оттенки, начался грандиозный праздник в честь Стрибога, почитаемого повелителя всех ветров. В этот день древляне собирались, чтобы отдать дань уважения и принести требу в знак почтения. Подносили зерно и хлеб, прося снисхождения для обильного урожая и защиты крыш над головой в наступающем году.
Желая внести свою лепту, я поднялась ни свет ни заря, чтобы приготовить свежую ковригу, и ее манящий аромат сразу наполнил воздух избы.
Вернувшись из леса с корзиной, наполненной спелыми ягодами морошки, взгляд бабы Озары упал на мое пшеничное творение, только что появившиеся из печи.
– Ты что это, к празднику готовишься иль в мечтах опять витаешь с утра пораньше? – проворчала она, пробираясь на кухню.
– Не знаю, бабушка, – отозвалась я, отвлекаясь от моего изучения ведических рун. – Хочу лишь поднести нашу требу на капище сегодня.
Озара пренебрежительно махнула рукой и проковыляла ко мне.
– Ступай, Шурка, потом на гулянье тоже! Этот рыжик карпатский ждать будет прихода твоего и, ясен пень, изнемогает сейчас весь от предвкушения встречи вашей, – поддразнила она меня.
– Лукьян?! Да быть не может, бабушка! – воскликнула я, негодуя. – В нашей деревне полно красных девиц, наверняка он уже нашёл кому уши услащать своими речами медовыми!
Старая ведунья неожиданно возникла передо мной, руки уперев в бока.
– Так! Не придумывай тут сказки, баламошка! Ты обладаешь умом и красой, равной которой нет во всем крае нашем! Ступай на гулянку. Развейся!
Тяжелый вздох вырвался из моих уст, взгляд отвлекся на окно, за которым звучал на ветру мелодичный хор утренних птиц. Баба Озара, воспользовавшись случаем, озорно ухмыльнулась.
– А коли скажу, что приворожила его к тебе пока спал он вчера? – прохрипела она, повергнув меня в оторопь. – Тогда решишься пойти на праздник-то?
– Да как можно, бабушка?! Любовь не может быть приворожена колдовством! Она должна быть рождена светлой лишь волей душ, иначе это и не любовь вовсе, а иллюзия рабская!
Фыркнув, старушка отмахнулась от моего бурного протеста.
– А что любовь твоя эта, Шурка? Смесь ребячества да гормонов поганых! Люди здравые, обремененные молодостью, так и не находят порой в ней утешения своего. К счастью, этот морок наивный быстро проходит!
– Почему же наивный? – возразила я, наморщив лоб. – Разве любовь не является синонимом света и благости? Рождение детишек, продолжение Рода…
Баба Озара сделала паузу, ее морщинистые руки были заняты разборном ягод от листьев.
– Тьфу на тебя! Это удел баб и молодок – рожать и пеленать младенцев!… Что касается тебя, баламошка, то коль хочешь ты идти по пути ведической волшебы, то знание и мудрость – хлеб твой будущий! – заявила она. – А на праздник сходи, повеселись с сестрой своей хоть. Да и родителей повидаешь, гостинцев лесных передашь! А я тебя провожу. Со старостой переговорить мне надобно.
