Наклоняюсь к ангелочку, а она скулит от страха, жмурится и сжимается тугой пружинкой. Смачно облизываю ссадины, и язык немеет, а во рту остаётся её вкус — нежный, как молочная карамель. Размазываю языком по нёбу эту сладость, и уносит меня быстрее и качественнее, чем от дури. Не соображая, что делаю, кусаю нежную шейку и выпускаю её запястья из хватки. Лапы скользят по тонкому девичьему телу, а она — вот же чёрт возьми! — ко мне льнёт и пальчиками несмело за плечи хватается.
Ещё хочешь? Больше тебе надо, ангел непорочный?..
— На меня смотри, — рычу.
Сил держаться нет. В паху ломит с болью, яйца горят.
Ангелочек послушно распахивает глаза, а в них туман и ноль понимания ситуации. Я сам соображаю плохо. Раскладываю её на столе, наваливаюсь сверху. Какая она… Какая! Сердце ухает, скулы сводит от её вкуса. Охренеть просто! И я хренею — рыча, прикусываю через ткань футболки твёрдые соски, а она выгибается в моих руках. Задыхается, стонет — посеяла где-то, ангел мой, нимб. Мягкая, податливая, как пластилин. Бери и лепи из неё любую эротическую фантазию, но это же моя соседочка-язвочка…
— Пусти, сволочь… — шипит, а сама пальчики мне в волосы запустила и на себя тянет.
И губки сладкие пересохшие облизывает. Поцелуя хочет. Такого, чтобы вырубил остатки сомнений. Потому что есть они у неё… Есть. Кусаю её плечики, зацеловываю ключицы, а ротик не трогаю. Пусть помучается, ещё больше захочет. А у самого уже всё… Мотор в груди не тарахтит, сдох от перегрева.
— Жек-а-а!
— Евгений!
С улицы орут…
Мы с ангелом застываем, тяжело дыша. У меня в штанах дымит, и закончить нельзя. Твою мать! Гости приехали, хозяина зовут, а хозяин где-то в лесу шарится. Ещё минутку так полежим, и застукают нас здесь на горячем.
Стягиваю Ангелину со стола, на ноги аккуратно ставлю, а они её не держат. Цепляется за меня и ругается шёпотом. Крепко так… И тут меня кроет — целую её жарко, жадно, раскрывая мягкие губы языком. Дядя альфа умеет. Соседочка висит на мне и стонет, а я мну упругую задницу лапами и прижимаю к себе тесно. Почувствуй, зараза, что с мужиком натворила… Чтоб этих гостей черти в лес утащили!
— Всё, я встречать пошёл, — хриплю ей в губы.
Быстро поправляю подранную сползшую с её плеча футболку, приглаживаю растрёпанные локоны и ещё раз целую — быстро, но крепко, и выхожу из кухни.
7. Глава 7
Стою у стола в кухне и натягиваю на плечо футболку. Она упорно сползает…
Это что сейчас такое было?!
Трогаю пальцами искусанные губы, а между ног всё сладко воет, сжимается и… влажно. И ягодицы ноют. Чёрт! Ну, сосед! Злюсь и дрожу. Наверное, от злости дрожу. Футболка на мне превратилась в тряпку. Ужас какой! Ощупываю себя — цела вроде. Он меня жамкал — кости хрустели. Синяки от его пальцев останутся.
С улицы доносятся голоса мужиков — гости приехали, а я в таком виде. Скорее ковыляю к шкафу с вещами: он стоит в кухне. Жека каждый квадратный метр в доме гостям отдаёт, а мы здесь ютимся днём и ночуем. Иногда Женя в зимовьё уходит, а я в кухне одна сплю, на раскладушке…
Достаю с полки свежую майку — хорошо, что всё под рукой. Снимаю рваньё, в которое превратилась моя любимая футболка, и шиплю от непонятных ощущений. Грудь чувствительная до невозможности, и прикосновение ткани к ней приносит лёгкую боль, а от этой боли внизу живота «бабочки». Прибила бы их… Мухобойкой без жалости!
Ну, дядя! Гад!
Я даже не знаю, как его зовут. Жмурюсь и хнычу — это жесть. Жесть!
