Звезда Маир - страница 17

Мама обвела беспомощным взглядом кухню, словно прощаясь с ней навсегда. Потом она сжала ладонь дочери и сказала:

– Ты справишься! Ведь ты уже большая.

В глазах у мамы стояли слезы. Анжелике тоже ужасно хотелось плакать, но она сдержалась и даже попыталась улыбнуться.

– Поезжай, мамочка! – сказала она. – И не думай обо мне.

– Завтра утром приедет бабушка! – напомнила мама. – Всего только ночь поспишь одна. Запрись на замок и никому, кроме бабушки, не открывай.

– Я все знаю, мамочка! – отвечала девочка.

Появился шофер с носилками. Их разложили на полу, а потом общими усилиями переложили на них больную. Шофер встал впереди, врач пристроился сзади, и они понесли маму вниз по лестнице. Анжелика выбежала следом. Стоя в дверях парадного, она видела, как носилки внесли внутрь машины, как захлопнулись задние дверцы, как шофер, усевшись за руль, тронул рычаги, как машина дала задний ход, развернулась перед подъездом и выехала на улицу. Спустя минуту она скрылась за углом соседнего дома, оставив в сыром воздухе только сизые клубы выхлопных газов…

Поднявшись на второй этаж, Анжелика увидела ожидавшую ее соседку. Подповетная, уже одетая, торопливо зашнуровывала ботинки.

– Уходишь? – спросила Анжелика.

– Мне пора, – коротко отвечала та, – русским надо заниматься, и вообще…

Ничего не прибавив к сказанному, она быстро сбежала вниз по лестнице. Соседка погладила девочку по голове и сказала:

– Анжелочка, я пока что пойду. А вечером обязательно загляну. Или, если хочешь, приходи ко мне ночевать.

– Хорошо, Галина Николаевна, – машинально произнесла Анжелика.

После Подповетной засобирались Василевская с Колмогоровой. Анжелика не стала их удерживать. Закрыв за подругами дверь, она прошла в мамину комнату, легла на кровать и огляделась. Все, что она видела перед собой, все вещи, начиная со старомодного громоздкого шифоньера и кончая туалетным столиком, уставленным множеством разноцветных флакончиков и коробочек, были ей хорошо знакомы. Сотни, если не тысячи раз она мимоходом касалась их, не испытывая при этом никаких особенных чувств. Но теперь все изменилось, и Анжелика внезапно поняла, что это были не просто книги, украшения, одежда или косметика. Это были мамины вещи. Каждая из них сохраняла в себе частичку ее души, каждая будила в памяти какие-то воспоминания. Вот за этот откидной столик секретера мама усаживалась со своим «ноутбуком», когда брала работу на дом. В углу стояло широкое кресло, в котором мама любила читать. Зимой она заворачивалась в плед, а ноги ставила на скамеечку у батареи. Когда Анжелика была маленькой, она частенько забиралась под плед с куклой и сооружала там что-то наподобие домика. Страшно подумать, что эти уютные вечера еще недавно казались ей обычным, ничем не примечательным времяпрепровождением. А сейчас она готова была что угодно отдать за одну только минуту их благостной тишины. Что же теперь ей делать?

Минут тридцать или сорок девочка пребывала в бездействии. Ею владели отчаяние и тупое оцепенение. Но потом в голове созрело внезапное решение: она должна, обязательно должна отправиться в больницу и еще раз увидеть маму! Анжелика вскочила с кровати, вынула из верхнего ящика тумбочки несколько мелких купюр, набросила на плечи куртку и быстро выбежала из квартиры…

На улице было холодно и пасмурно. В довершение неприятностей припустил довольно сильный дождь. Анжелика долго стояла под козырьком остановки, слушая перестук, барабанивших по крыше капель. Наконец из туманной мороси впереди вынырнул автобус. Бесшумно подрулив к остановке, он замер в глубокой луже у края бордюра, словно пришвартовавшийся к причалу катер. Анжелика прошла в полупустой салон, купила билет и присела возле окошка за спиной у кондуктора. Автобус тронулся. В верхней части запотевшего окна мелькали расплывчатые контуры домов, а сквозь маленький пятачок чистого стекла, который девочка оттерла краем рукава, можно было видеть проносившиеся мимо мокрые машины. По тротуарам неведомо куда спешили пешеходы под зонтиками. «Сколько людей вокруг! – подумала Анжелика, – и у всех своя жизнь! Каждый радуется своим радостям, печалится своим печалями. Никому нет дела до моей мамы!» Она вдруг почувствовала себя маленькой, беззащитной и страшно одинокой…