— Тогда я, пожалуй, вернусь в зал, да? — Указывая большим пальцем направление, она улыбается мне.
— Да, я найду тебя. Не волнуйся.
Еще бы не найти! Она как черная дыра посреди поля светящихся разными цветами аур.
Она уходит, а я действительно не солгал: мне приспичило в сортир.
Выхожу из общей ванной я в задумчивости. Аура драчунов и в самом деле была излишне экспрессивной, если не сказать смелой. Будто эти двое одновременно лишились страха. По-моему, человека делает человеком именно присущий им страх. Так в чем же причина этой смелости?
На обратном пути в зал я останавливаюсь и резко оборачиваюсь, почуяв неладное. Где-то происходит насилие. Осознав это, я стремглав несусь в сторону, противоположную той, откуда доносится громкая музыка.
Врываюсь в спальню и, проявив свой истинный плащ, захлопываю дверь изнутри.
Два человека лежат на кровати. Девушка, напуганная и сотрясающая своей дрожью пастельное покрывало и подушки. И взрослый мужик, нависший над ней. Официантку в ней выдает белый передник, брошенный на пол, и задранное к животу черное платье. А пальцы мужика в непонятной мешковатой кофте и приспущенных штанах еще пару секунд назад стягивали белые совершенно простенькие хлопковые трусики, напоминающие детские; они застыли на середине ее бедер, потому что насильник отвлекся на того, кто громко вошел в комнату. То есть на меня.
— Убирайся отсюда, парень, — звучит зловещее предостережение. — И лучше бы тебе не трепаться. Мне не составит труда найти тебя и вырвать твой длинный непослушный язык. Давай же, уматывай отсюда, пока я тебе в задницу не вставил!
— Какое заманчивое предложение, — растягиваю я слова, — пожалуй, я останусь.
Я медленно обхожу кровать и спокойно сажусь в кресло у зашторенного тюлем окна. Меня опять удивляет отсутствие страха в нем. А ведь он видит меня. Меня, внушающего настоящий ужас и непонимание от того, что мне от них нужно. Перевожу холодно-улыбчивые глаза на девушку, и та, несмотря на надвинутый на мое лицо капюшон, вся съеживается при виде меня. Вот это понимаю — реакция!
Вновь впиваюсь в урода своим адским зрением, но эффекта не получаю. Меня пробирает смех, ублюдок удивленно хлопает глазами. Девушка, сжавшись у изголовья кровати, спешно натягивает свои трусики, пока есть такая возможность, и спускает задранное платье.
— Что-то принимал? — интересуюсь я безразличным голосом, барабаня по подлокотнику. — Наркотики?
— Смельчак, — выплевывает тот односложно, весь из себя "я ведь и убить могу, ты реально хочешь довести меня до ручки?"
— Это что? — продолжаю я невозмутимо. — Какая-то местная разновидность наркоты?
— Типа того. — Он зло застегивает свои штаны, вероятно, решив, что ночь утех накрылась медным тазом.
И он чертовски прав.
Но вдруг в нашей компании появляется четвертый персонаж. Тоже разносчик напитков, его лицо и аура не раз мелькали в толпе танцующих. Он входит, белый рукав вскидывается, и я теряю контроль над ситуацией. Я успеваю разве что податься вперед в попытке предотвратить катастрофу, когда в комнате раздается разрушительный звук выстрела.
Я должен был предвидеть это! Но не заметил из-за большого наплыва бесстрашных душ!
Девушка, в состоянии аффекта накинувшаяся на несостоявшегося насильника с тяжелой статуэткой, падает замертво, пристреленная прямо в голову. Человека, убившего ее, она не заметила. Не увидела, как тот вошел. Это был ее молодой человек, и теперь он в ступоре от того, что только что совершил. Он убил свою любимую, хотя целился в того, кто до нее домогался.
