Все это девушкам делать не полагается, разумеется. В музыке им положено мило пощипывать струны пипы и петь слова, сочиненные мужчинами. Женщины, которые так поют, становятся артистками и куртизанками. Так было всегда.
Линь Ко договорился о помолвке своей дочери минувшей зимой, заботливо и продуманно, с мужчиной, который, по его мнению, примет ее такой, какая она есть, и будет этому рад. Это больше, чем может ожидать любая дочь.
Шань любит отца безгранично и безоглядно, хоть и не питает иллюзий относительно его недостатков.
Она любит и этот мир тоже, сегодня утром, и тоже не питая иллюзий, – по крайней мере, она с гордостью так считает. Она очень молода.
У нее в волосах алый пион, а в руке – желтый, и они идут к дому человека, к которому ее отец приехал в гости. Они действительно получили приглашение: Линь Ко не поехал бы без приглашения.
В это ясное утро исполнилось уже два с половиной года с тех пор, как мальчик Жэнь Дайянь, тоже юный, но не чувствующий уверенности, что понимает мир (пока), вошел в лес к востоку от своей деревни, держа в руках лук, окровавленные стрелы и два меча, взятые у убитого им человека.
* * *
Не было в Катае более уважаемого человека, чем Си Вэньгао из Еньлина. Сейчас, когда его лицо покрылось глубокими морщинами и волосы (то, что от них осталось) поседели, он осознал свой авторитет и не стесняется им гордиться. Человек проживает жизнь так достойно, как может, и получает в награду, в некоторых случаях, признание еще при жизни.
Он был чиновником, официальным историком династии, поэтом и ученым. Он даже писал песни, когда был моложе, почти добился признания формы «цы» серьезными авторами. (За ним последовали другие члены его круга, они развили эту форму дальше.) Он прославился своей каллиграфией, тем, что помогал делать карьеру своим ученикам при дворе. Он слыл поклонником красоты (в том числе женской) и в течение многих лет занимал почти все важные посты, в том числе пост первого министра при последнем императоре, а потом, недолго, при его сыне, который правил сейчас.
Это «недолго» говорило само за себя, конечно.
В своем саду, в ожидании гостей, он пил чай из Сэчэня из зеленой селадоновой чашки – великолепный зеленый цвет он выбрал в честь времени года. Один из его гостей в то утро был источником глубокой печали, другой обещал развлечение. При свете позднего утра он размышлял об императорах и придворных группировках, а еще об арке человеческой жизни. «Можно прожить и слишком долго, – думал он, – и недостаточно долго».
Некоторые жизни не похожи на арку, не похожи в глазах мира. Да, каждый может из семенящего младенца превратиться в энергичного мужчину, а затем стать стариком, у которого перемена погоды или прогулка до беседки в саду вызывает боль в коленях и спине, но это не арка карьеры. Жизнь фермера не похожа на арку: он проживает хорошие или плохие годы в зависимости от погоды, от саранчи, от того, призвали ли сына в армию или забрали на войну во время сева.
Но государственный служащий в Катае мог возвыситься и пасть, и снова возвыситься и опять пасть – в зависимости от настроения двора, от проигранной битвы на западе или от появления кометы на небе, испугавшей императора. Его даже могли отправить в ссылку – катастрофичное падение, подобное падению небесного объекта на землю.
Такое падение могло закончиться гибелью, если тебя сослали далеко на юг, в места нездоровые и гнилые.
