– Да, мой повелитель.
– Почему наш советник отправил такого простого человека на остров Линчжоу?
Словно он надкусил сливу, прокусил ее тугую, крепкую кожицу, таким ярким и сладким был привкус.
– Увы, я не могу на это ответить, к своему стыду. Я ничего не знал об этом, пока мне не принесли эти письма сегодня утром. Я позволил министру Каю распоряжаться судьбой оставшихся членов фракции консерваторов. Он просил об этой ответственности, а я был слишком добросердечным и не смог ему отказать. Признаюсь, возможно, я ошибся.
– Но Линчжоу? За визит к человеку, чей сад он описал в книге? Нам говорили… как мы понимаем, это неприятное место – остров Линчжоу.
– Я тоже так понимаю, мой повелитель.
Дэцзинь еще не успел договорить, как ему в голову пришла одна мысль. А потом еще одна, более глубокая, вслед за первой.
Не успев проявить осторожность и сдержаться, он высказал первую мысль:
– Можно было бы счесть жестом сострадания со стороны императора, если бы поэту Лу Чэню позволили теперь покинуть этот остров, августейший повелитель. Он уже прожил там некоторое время.
Вэньцзун взглянул на него.
– Так он именно там? Лу Чэнь?
Очень возможно, что император забыл.
– Там, небесный повелитель.
– Он был предводителем той фракции. Вместе с Си Вэньгао. Вы сами его отправили в ссылку, разве не так?
Он ответил быстро:
– Да, в первый раз. На юг от Великой реки. Но когда он продолжил писать свои политические стихи и они ходили по стране, ему было приказано отправляться дальше. Он… непокорный человек.
– Поэты могут создавать трудности, – произнес император задумчиво. Он был доволен собственным замечанием, Дэцзинь услышал это в его голосе.
– Я не приказывал сослать его на Линчжоу, мой повелитель. Я предлагал – за горы. Отправить его на остров было решением советника Кая. Он также приказал собрать и уничтожить его произведения.
– И все же вы храните кое-какие из них у себя в спальне, – император улыбнулся.
Осторожная пауза. Печальная улыбка.
– Храню, мой повелитель.
– И мы тоже. Возможно, – произнес император Катая, улыбаясь еще шире, – нас самих следует отправить в ссылку.
Один из императорских стражников позже это вспомнит.
– Мы вспоминаем его строчки, – прибавил Вэньцзун. – «Мудрецов полон двор императора, так почему же дела идут все хуже?\Лучше бы мне умереть, стать невестой речного бога». Вы знаете эту поэму?
– Знаю, высокочтимый повелитель, – конечно, он ее знал. Это был камень в его огород.
– Это было во время разлива Великой реки, не так ли?
– Да.
– Мы послали помощь, разве не так?
– Послали, мой повелитель. И очень щедрую.
Император кивнул.
Они услышали какой-то шум. Дэцзинь сам удивлялся, насколько острее стал его слух, когда ухудшилось зрение. Он оглянулся. И увидел приближающуюся фигуру Кай Чжэня, он шел пешком по дорожке со стороны ворот дворца. Ему было видно, как этот человек заколебался, когда увидел Дэцзиня и какого-то человека, лежащего лицом вниз на дорожке перед императором.
Однако колебался он совсем недолго, почти не замедлил шаг, этого можно было и не заметить, если не ожидать этого. Помощник первого министра был таким же гладким, таким же отполированным, как зеленый нефрит, изготовленный самыми лучшими ремесленниками Катая, мастерами своего дела, в соответствии с традициями, насчитывающими тысячу лет.
Потом, когда его несли обратно во дворец, первый министр Хан тщательно обдумывал то, что только что произошло. Оказавшись опять в своем рабочем кабинете, в окружении документов и свитков, с многочисленными лампами, зажженными, чтобы ему лучше было видно, он поговорил со своим сыном и отдал распоряжения: защитить одного человека и найти и казнить садовника.
