Выбрались на крыльцо с Лукьяном, договорились о встрече. Сегодня с алкоголем не выйдет – Костасу ехать надо, но друг может примчаться в Краснодар. Посидят с чувством, расстановкой, как в старые добрые времена.
– Подружка есть симпатичная у твоей Юльки? – спросил Лукьян.
– Иди дрочи, папаша, – отмахнулся Костас со смешком.
Подружки у Юленьки – славные двадцатилетние студенточки. Любая рассыплется под этим бугаём.
Вышла Поля, всё ещё зелёная. Затолкала брата в дом, бубня, что ей нужно решить рабочий вопрос. Баб своих успеют обсудить, и вообще, кое-кто женат, не станет показывать пальцем – кто.
– Костик, – проговорила Поля, убедившись, что брат убрался. – Спасибо, что проводил меня вчера… до комнаты.
– Да пожалуйста, – ответил Костас, спрятав руки в передние карманы джинсов, выпростав большие пальцы.
– Всё же нормально было? – заглянула ему в глаза Поля. – А вообще, молчи, если меня вырвало, и ты потом убирал, я не хочу этого знать никогда в жизни, – простонала она.
– Ты не помнишь, что ли ничего? – опешил Костас.
– Почему, помню. Мясо ты пожарил, вкусно очень, спасибо. Коньяк помню… а больше ничего. Что-то случилось?
– Ничего, не волнуйся, – улыбнулся Костас. – Развезло тебя просто быстро, засыпать начала за столом. Я отвёл в комнату, уложил в постельку, ты сразу вырубилась.
– А… ладно, – повела она нервно плечом. – Но ты всё равно извини, если что.
– Извиняю, – подмигнул Костас.
Шлёпнул по кончику хорошенького носа. Развернулся и пошёл в сторону калитки между двумя дворами.
Обогнала его Соня, на ходу сообщая новость новостей: Илиас всё-таки дурачок совсем!
Не он один, Тыковка, не он один.
– Как себя чувствует Юля? – спросила я брата, не отрываясь от монитора ноутбука, клацая по клавишам, изображая активную деятельность и полное равнодушие.
Интересовалась в дань банальной вежливости, проявляла дружеское участие.
Лукьян вернулся из Краснодара довольный, проспал половину дня, сейчас заглянул ко мне в офис, я как раз только вернулась с объекта, и что-то рассказывал, радуясь, как ребёнок.
Тридцать четыре года мужику, приличный карьерный рост, хороший достаток, а он в состоянии радоваться мороженому в вафельном рожке или восторженно удивляться удобным креслам в кинотеатре.
– Не понимаю, что Кос в ней нашёл, – со смешком ответил Лукьян, снисходительно поморщившись.
Вообще-то, я тоже не понимала, но держала своё драгоценное мнение при себе, потому никак не отреагировала. Подняла полный равнодушия взгляд на брата и, словно между делом, сказала:
– Молодость?
– Двадцать лет – это не молодость, это детский сад, – утробно засмеялся Лукьян.
– Она в ординатуре учится, значит, минимум двадцать два, – поправила я.
– Это всё решает, конечно, – кивнул Лукьян. – Всё равно сопля. «Кринж» и «ролф» устарели, короткие носки сейчас не носят, – явно передразнил он Юлю, вызывая во мне бурю восторга. – Женщина всё-таки постарше должна быть, чтобы было о чём трах… поговорить, – поправился он.
– Переживаешь, что придётся сменить носки? – усмехнулась я в ответ, решив проигнорировать лексику таймырского медведя, его уже не исправить, братом же он быть не перестанет.
– Мне пофиг, я шерстяные в основном ношу, или махровые, – засмеялся Лукьян. – Что мы о Юльке этой? Сегодня одна, завтра другая, – пренебрежительно продолжил он. – Лучше скажи, как ты? Нашла кого-нибудь?
– Зачем? – уставилась я на брата, на этот раз совершенно искренне задавая вопрос.
