Перри подошел ближе, пыхтя на каждом шагу – ходьба давалась трудно. Над царапиной в корпусе, нанесенной обломком, поверхность бака осталась гладкой. Перри подумал, что лучше рискнуть и пролететь немного, чем снова мучиться на гекофлексе. Надо будет попотеть в спортзале и подготовить тело к подобным вещам.
– Как там вид? – спросила Белла.
– Не ахти. Внизу сущий Брайль.
Перри перебрал несколько комбинаций, подсвечивая ручным и налобным фонарями, фильтруя изображение, пока оно не улучшилось, хоть и ненамного.
– Там внизу есть кое-что. А точнее, до чертиков всего.
– Дружище, говори со мной!
Тот пробрался ниже, повел лучом и присвистнул.
– Неудивительно, что камера отказала: тут набилось с десяток тонн дерьма. Застряло между баками.
– И что за дерьмо?
– Плотно сплющенное барахло сверху.
Подойдя ближе, он смог узнать кое-что. Смятые, с рваными краями пластины – куски внешнего корпуса мастерских. Фрагменты красного металла – наверное, оторвались от толкачей. Перекрученное, ярко-желтое – останки нескольких роботов, сдавленных, будто крабы в ведре.
– Чертова мешанина! Ты это видишь?
– У меня очень размытое видео с твоей камеры, – ответила Белла. – Но я уже вижу, что хорошего там не много.
– Кому-то придется расчищать все это.
– Проще сказать, чем сделать. Но ты прав. Нельзя рисковать, оставляя его тут. Малейший толчок, чуть сдвинется корпус – и прощай баки.
Перри осмотрел кучу хлама. Похоже, тут работа для ребят в скафандрах, а не для роботов. Хорошо хоть в невесомости – не нужно таскать обломки. Когда вытянешь кусок из кучи, можно просто отпустить его – пусть уплывает себе. А когда все расчистится, надо будет обработать каждую поверхность камнепеной.
Да, камнепена. Вот уж с ней-то забава!
– Ты еще там? – спросила Белла.
– Да. Все думаю, отчего же я решил, что космос – лучшее место для карьеры.
– У всех нас бывают критические дни.
– Со мной оно уже – критическое десятилетие.
Перри обвел взглядом кучу мусора еще раз, стараясь, чтобы камера на шлеме сняла как можно больше. Затем посмотрел туда, где края баков обрывались в открытый космос, оценил дистанцию до невозможно далекого носа, кажущегося крохотным – словно детский воздушный шарик, болтающийся на нитке, – прикинул угол и оттолкнулся.
* * *
Светлана сидела на краю постели и наблюдала за работой по расчистке. Хотя и накачанная лекарствами, она сохранила толику здравомыслия, достаточную, чтобы восхищаться прекрасной и смертельно опасной машиной – реактором.
– Выглядит оно скверно, – заметил Перри, потирая растянутое предплечье. – Но со временем там все расчистят, ничего невозможного тут нет.
– Я не хочу, чтобы к бакам ходили с резаками.
– Мы позаботились об этом. Люди работают маломощным инструментом. Тут не стоит тревожиться – режут только для того, чтобы высвободить куски.
Рабочие выстроились в живую цепочку и справлялись быстро. Пятеро у основания баков разбивали перфораторами хлам на компактные куски и подталкивали их в проход между баками. Еще пятеро стояли на полпути, прицепившись гекофлексом к поверхности. Они должны подправлять траекторию, если мусор будет угрожать бакам либо несущей колонне. Еще пятеро ждали наверху: трое – на гекофлексе, двое – подвиснув с ранцами. Эта пятерка ловила хлам, определяла его ценность. Полезное переправляли в сетку из покрытых липкой эпоксидной смолой волокон, ненужное отшвыривали, придерживаясь давней бесполезной традиции: выбрасывать мусор подальше от плоскости эклиптики.
