Мартин смотрел на море, что играло отблесками света, как ребенок зеркальцем. Не нужно, чтобы остальные знали то, что Мартину прямо сейчас говорила подспудная мысль, что шла из какого-то другого времени, места… о том крушении, что потерпели остальные центурии, о той беде, что стряслась с Таниной. Он знал это наверняка!
Никто не прочел его мыслей, а слово он теперь берег, как никогда прежде. На кону стояла, кажется, не только жизнь сестры, его самого, товарищей, но и нечто большее, чего Мартин не мог предсказать.
Корабль бороздил воды час за часом, день за днем. Гребцы сменяли друг друга строго по очереди, не выказывая недовольства на выпавший жребий. Эта сплоченность стоила того, чтобы не раскрывать известие, которое мигом бы лишило многих сил. Мы часто готовы прикладывать массу усилий в надежде достичь заветных берегов, веря в успех и любя братьев по оружию. И нельзя вырывать ни одну из этих трех спиц, что мчит колесницу к цели! По крайней мере, прежде времени. «А когда это потребуется – придут, быть может, и новые решения, и новые силы, и надежды!» – решил Мартин, исходя седьмым потом, но не выпуская крепкого галерного весла, когда пришла его очередь. Мышцы болели от усилий, но галера плыла дальше. И это было важнее всего. Не единица, но целое. Так рассуждал каждый. Иначе все дело было бы заранее обречено.
Спустя несколько недель болтанки моряки ощутили первые последствия. Кожа была побита непогодой, а волосы пропитались солью, но песни и рассказы не смолкали, чтобы тоска по земле не съела живьем.
Переносить осенние ночи было все труднее. Матросы ютились в каютах, чтобы хоть как-то надышать воздух и согреться. Ветер свистел сквозь щели в досках, а шум волн, бьющихся о корпус судна, проникал через хлипкие перегородки. И каждый раз одна и та же мысль сверлила ум, что человек здесь – только хрупкая скорлупка посреди необъятной стихии.
Они пережили несколько жестоких штормов, потеряв троих товарищей.
– Коварные воды! – только и сказал один из гребцов, когда рядом с ним неукротимой волной смыло товарища.
А солдат рядом, седой человек с бородой цвета соли, только тяжко вздохнул. Корабль то поднимался, то опускался на волнах. Ясное небо после омытой слезами ночи было настоящей наградой.
Когда казалось, что силы уже на исходе, вдали показалось едва различимое пятнышко песчаного цвета.
– Что это? Игра света или мираж? – первым спросил Мартин, застыв на носу судна, как флюгер, указующий направление ветра.
– Где? Что? Мерещится? Кто говорит? – одновременно раздалось с дюжину голосов.
– А ну-ка дорогу! – самым басовитым из них оказался Осмонд.
– Да ведь Мартин прав, – Паскаль вглядывался в синюю даль, что играла заманчивыми бликами надежд и разочарований.
– Точно, ей-богу! Глядите! И вы это видите? – шум голосов не стихал, все более наполняясь радостью.
И было отчего: там, в туманной синеватой дали, брезжил песчаный клочок мечты. Как же всем хотелось вновь почувствовать твердь под ногами!
– Это должен быть последний из южных островов, – предположил Бенегер.
– Раз мы идем с противоположной стороны, то должно быть! – согласился Осмонд.
– А значит, теперь нам останется только переплыть перешейки между островами и высадиться на первом, где и будет главный форт! – подытожил подошедший Ансеис.
Эмиль хлопал в потные ладоши, Флорентин, щурясь одним глазом, водил кистью, будто намеревался запечатлеть эту картину в памяти. Словом, на носу собрались все, кроме гребцов. Последним тоже ой как хотелось присоединиться! Но кто же тогда будет грести? Ветер, как назло, стих, и паруса безжизненно болтались.
