— Договоришься, — сквозь зубы предупредил Ирин, на что Гарм неожиданно оскалился на полном серьёзе: — Всегда к твоим услугам, Стальной. С удовольствием ощиплю твои белые пёрышки.
Ирин высокомерно фыркнул, но, к счастью, не стал продолжать перепалку. Так что через сад мы шли в тягостном молчании, которое я нарушила, только оказавшись под окном своей комнаты.
— Доброй ночи.
Распахнула крылья и, не обращая внимания на язвительное «Точно не хочешь зайти через дверь, пташка?», взлетела к чёрному прямоугольнику. Легко скользнула внутрь и почти захлопнула створки — так, что стёкла звякнули. А потом побыстрее стянула с себя платье, юркнула в постель и крепко зажмурилась. Может, завтра мне будет не так противно и стыдно, и я перестану злиться на себя и Ирина?
О том, чтобы перестать злиться на Гарма, смешно было даже просто подумать.
6. Глава 6
Увы, в ту ночь сон ко мне так и не пришёл. Измяв всю постель, я сдалась, когда небо на востоке начало светлеть, и вошедшая с подносом прислужница нашла меня в кресле у окна и уже одетой по-дорожному.
— Доброе утро, — с обычной приветливостью сказала она, ставя ношу на геридон. Затем взглянула в моё заметно осунувшееся после двух бессонных ночей лицо и всплеснула руками: — Ох, госпожа, вы опять не спали!
— Ничего страшного, — бледно улыбнулась я и подняла серебряный клош. От запаха еды к горлу подкатила тошнота, однако поесть перед дорогой было необходимо. Так что я мужественно разломила ещё тёплую булочку и, намазав её маслом, откусила буквально крошку.
— Можно забирать ваши вещи, госпожа? — спросила прислужница.
Я нахмурилась, вспоминая, уложила ли в багаж мамино зеркало.
— Да, конечно. Но лучше позови кого-нибудь из мужчин — сумки тяжёлые.
— Хорошо, госпожа.
Прислужница вышла, и пока я сражалась с воздушным пудингом и ягодным морсом, вернулась в сопровождении дюжего конюха.
— Доброе утро, госпожа, — немного смущённо поклонился он и легко подхватил обе сумки.
— Доброе, — отозвалась я, счастливая возможностью хотя бы ненадолго отложить столовые приборы. — Как Жемчужина? Готова к путешествию? Поклажа не будет для неё слишком тяжела?
— Эм-м, — конюх вдруг потупился. — Видите ли, госпожа, Жемчужину приказано не седлать. Эти, м-гм, гости сказали, что вы поедете на одном из их найтмаров.
— Что?! — От возмущения я вскочила на ноги, едва не перевернув столик. — С каких пор во дворце эрна распоряжаются чужаки?
Конюх втянул голову в плечи, что в другой ситуации выглядело бы забавным при его росте.
— Простите, госпожа. Только они передали это через старшего прислужника, и я не мог…
— Да. Да, конечно. — Усилием воли я взяла себя в руки. — Значит, вот тебе новое распоряжение, теперь моё. Готовь в дорогу Жемчужину. Ни на какой другой лошади я не поеду, даже если обратное прикажет отец. Ступай.
— Слушаюсь, госпожа.
И конюх вместе с прислужницей торопливо покинули комнату. А я, опустившись обратно за стол, с отвращением взяла вилку и нож и принялась с такой силой терзать еду, будто передо мной был ненавистный Гарм.
Отец пришёл, когда я уже закончила с завтраком и стояла в дверях, прощаясь с комнатой.
— Трейя.
Он обнял меня, и на глаза против воли навернулись слёзы — я ужасно не хотела уезжать. Пускай даже спасение неизбежно.
— Ты сильная девочка. Ты справишься. — Немного отстранившись, отец поцеловал меня в межбровье. — И помни, если твой супруг обидит тебя — я ему этого не прощу.
