Я склонил голову, слегка развел руками, дескать, это для меня большая честь.
– Позвольте только, Андрей Александрович, один вопрос. Когда это нужно?
– Мы вас не торопим, но задерживать особенно не надо.
По дороге домой я размышлял над этим туманным ответом. «Мы вас не торопим», значит, если я нарисую эту карикатуру через день или два, могут сказать: «Поторопился, несерьезно отнесся к заданию товарища Сталина. Схалтурил…». Это опасно. А если принести рисунок через четыре – пять дней, могут сказать: «Задержал. Затянул. Не учел оперативности задания товарища Сталина». Это еще опаснее. Я решил избрать «золотую середину»: приступить к работе завтра, закончить через день и затем позвонить в секретариат Жданову, что все готово.
Так и поступил. Наутро положил на стол большой лист ватмана и не спеша принялся за работу. Выполнив эскиз в карандаше, я решил, что на сегодня с меня хватит. Отложил рисунок в сторону, сладко потянулся и… в эту минуту зазвонил телефон.
– Товарищ Ефимов?
– Да.
– Ждите у телефона. С вами будет говорить товарищ Сталин.
Я вздрогнул, ноги сами меня подняли со стула. После паузы услышал знакомый, с акцентом голос. Не здороваясь, Сталин спросил:
– С вами вчера говорил товарищ Жданов по поводу сатиры. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Понимаю, товарищ Сталин.
– Вы там изображаете одну персону. Вы понимаете, о ком я говорю?
– Понимаю, товарищ Сталин.
– Так вот, эту личность надо изобразить так, чтобы она, как говорится, была вооружена до зубов. Самолеты там всякие, танки, пушки. Вам понятно?
На какую-то долю секунды мелькнула озорная мысль сказать: «Товарищ Сталин! А я так уже нарисовал! Сам догадался!». Но вслух я, естественно, ответил:
– Понятно, товарищ Сталин.
– Когда мы можем получить эту штуку?
– Э-э… Товарищ Жданов сказал, что не надо торо…
– Мы хотели бы получить это сегодня к шести часам.
– Хорошо, товарищ Сталин.
– В шесть часов к вам приедут, – сказал Сталин и положил трубку.
Я глянул на часы – половина четвертого. Ну, думаю, пропал. Там работы еще по меньшей мере на сутки. Но бывают в жизни чудеса. Я успел все сделать и передать рисунок приехавшему ровно в шесть фельдъегерю. Стал ждать. Прошел день. На утро зазвонил телефон. Просили приехать в ЦК к Жданову. Андрей Александрович любезно встретил меня, дружелюбно так поддерживая за талию, подвел к столу, на котором лежал мой рисунок.
– Мы рассмотрели и обсудили вашу работу. Есть поправки. Они сделаны рукой товарища Сталина, – многозначительно сказал Жданов. – В основном, по тексту. Правда, некоторые члены Политбюро высказали мнение, что у Эйзенхауэра слишком акцентирован зад. Но товарищ Сталин не придал этому значения.
– Интересно, какие же поправки были внесены в ваш рисунок рукой Сталина?
– Прежде всего, сверху листа красным карандашом было начертано печатными буквами: «Эйзенхауэр обороняется» и подчеркнуто легкой волнистой линией. Ниже тем же красным карандашом написано «Се…» Но тут красный карандаш, видимо, сломался. И дальше уже простым – «…верный полюс», а пониже, по краям рисунка, – «Аляска» и «Канада».
– Товарищ Сталин сказал, – пояснил мне Жданов, – надо, чтобы было абсолютно ясно, что это Арктика, а не Антарктика.
Гораздо больше было замечаний по тексту, написанному мной. Слова «бурная активность» Сталин заменил на «боевая активность», «в этом мирном районе» – на «в этом безлюдном районе». Где-то, как заправский редактор, Сталин переставил слова, что-то вовсе вычеркнул. С этими поправками карикатура была через два дня напечатана в «Правде».
