– Дитя мое, почему ты все время молчишь? – встревожено спросил король. – Неужели Рогбир сказал мне не все, и ты еще ко всем бедам и онемела?
Было бы неплохо, кстати, закосить под немую, запоздало спохватилась Марэна, но понимая, что теперь уже поздно что-то переигрывать, поспешила успокоить короля:
– Нет, Ваше Величество, говорить я не разучилась.
– Ха! Ваше Величество! – хохотнул король, и как бы обращаясь ко всем, находившимся в комнате добавил. – В кои-то веки, моя дочь назвала меня Величеством, а то все папочка, папенька, а когда сердилась, отцом.
Король с нежностью взглянул на Марэну.
– Дитя моё, можешь называть меня как прежде. Мне приятней слышать из твоих уст «отец». Ведь ты уже вспомнила, или, по крайней мере, поняла, что я твой любящий отец?
– Да, сир!
– Вот заладила! – грустно улыбнулся Арлинг, увидев своими глазами и услышав своими ушами, что его дочь и впрямь в здравом уме, но далеко не в твердой памяти. – Ну да ладно, все образуется. Что же, не смею вас более задерживать. Альмалия, – обратился он к старшей няньке, – позаботьтесь о леди Марэне и уложите её поскорее в постель. Ей надо отдохнуть.
– Будет исполнено, Ваше Величество! – присела в поклоне престарелая женщина с добрым лицом. – Не извольте беспокоиться, сир!
– Хорошо! – кивнул Арлинг. – Спокойной ночи, дочь!
Король столь же стремительно как вошел, покинул покои принцессы. С его уходом свободнее вздохнули не только няньки, но и леди Марэна.
– За дело! – скомандовала Альмалия нянькам и те дружно взялись за принцессу.
Освободив девушку от одежды, няньки помогли ей спуститься в круглую ванну из белого мрамора, вода в которой была усыпана лепестками цветков шиповника и пионов, свежесрезанных в королевском саду. Пока леди Марэна наслаждалась благоухающими испарениями горячей воды, прислуга приготовила постель в соседней комнате – опочивальне принцессы. Окончив омовение, Марэна была расчесана, намащена душистыми восточными благовониями, одета в шелковую ночную рубашку и препровождена в спальню. Выпив чашку горячего травяного напитка и едва прикоснувшись к ароматному печенью, девушка с помощью услужливых дам, забралась в теплую мягкую постель под балдахином и откинулась на пуховые подушки. Няньки, умиленные спокойствием обычно привередливой принцессы, почти искренне пожелали ей приятных сновидений и, погасив свечи, покинули спальню.
Выждав пока возня за дверью затихнет, и, убедившись, что больше её никто не потревожит, девушка откинула балдахин и выскользнула из кровати. Желая еще раз оглядеть королевство, уже с высоты башни, она подошла к высокому окну и распахнула створки витража, спугнув птицу, пристроившуюся за окном на ночлег. Сорвавшись с карниза, потревоженная птаха сердито каркнула и, видимо, решив что ей здесь нормально вздремнуть не дадут, скрылась в темноте, искать более подходящее место для ночлега.
Мысленно попросив прощения у птахи за доставленные неудобства, Марэна окунулась в таинственную теплоту летней ночи. Вечерний морской бриз, ворвавшийся в опочивальню, разметал её старательно расчесанные волосы и принес освежающий аромат морских просторов, оставив солоноватый привкус на губах. Озорник ветер, всколыхнул ткань балдахина, надув её пузырем, но, видимо поняв, что это не бом-брамсель, раздосадовано вырвался на волю, в поисках настоящих парусов. Марэна послала воздушный поцелуй эфирному проказнику, полюбовалась усеянным звездами и знакомыми созвездиями небосводом, по которому плыли редкие облака, и только после этого опустила взгляд вниз. Из окна открывался вид на залитую лунным светом долину с россыпью огоньков засыпающего города, а если немного перегнуться через подоконник и посмотреть вправо, то было видно, как внизу билось о скалы ни на миг неутихающее море. Принцесса смотрела и не могла оторвать глаз от видов сказочной красоты, созданной сплетением стихий.
