Жаль. Жаль, что нельзя все это запечатлеть на память…
А еще лучше сделать «селфи» на фоне замка или моря, и выложить фотографии в своих аккаунтах. Её настоящие (!) фотографии, не «отфотошопленные», и тем более, не чьи-то там позаимствованные на просторах интернета. Вот бы все её знакомые обзавидовались. Но ничего идеального не бывает. Придется довольствоваться «малым» – всего лишь положением принцессы.
Улыбнувшись своим мыслям и помахав на прощанье искрам на небе и на земле, девушка закрыла окно и вернулась в кровать.
Уже засыпая в теплой мягкой постели под ажурным балдахином, Марэна-Марина вспомнила слова Гонзанны – к хорошему быстро привыкаешь. Сладко зевая на мягких перинах, девушка почувствовала себя самой настоящей принцессой. После всех чудесных встреч и событий, пережитых за этот короткий промежуток времени, овладевшая ею нега, казалась закономерным продолжением того необыкновенного трехмерного кинофильма, в котором ей досталась заглавная роль. Или все-таки яркое сновидение? Если это так, то утром она проснется в своей съемной комнатке, и с грустью будет вспоминать об этой злой шутке проказника Морфея.
Убаюканная шумом морского прибоя, девушка погрузилась в сон.
Каковым будет пробуждение, продолжением сказки или тяжелым похмельем?
Часть 2. Новое амплуа в «старых» декорациях
Пока леди Марэна, позевывая на пуховой перине, погружалась в сладостную дрему, на другом конце королевства в этот самый миг кое-кто лишился не только сна, но и обычно завидного самообладания.
Герцог Сигфусс был не просто разгневан, он был попросту вне себя от бешенства и не столько от того, что его подняли из теплой постели.
– Тысяча единорогов! Так ты, говоришь, видел её своими собственными глазами? – уже в который раз повторил герцог свой вопрос, буравя суровым взглядом (один глаз дергался в нервном тике, отчего физиономия герцога выглядела еще более устрашающе) тщедушного юнца в черном балахоне, дрожавшего как осиновый лист на ветру перед грозным господином.
– Своими собственными, Ваша Светлость! – через жуткую ломоту в суставах в очередной раз поклонился юноша, больше всего желая оказаться сейчас вдалеке от замка и его хозяина. – Леди Марэна жива и внешне вполне здорова.
– И ты утверждаешь, что она всего лишь потеряла память? – спросил герцог, играя желваками.
– Так говорят в замке, Ваша Светлость, – превозмогая страх и дикую боль в пояснице, прогнулся в очередном поклоне юноша. – Я это слышал из уст самого короля Арлинга Великодушного.
– И больше ничего? Никаких недомоганий? Мигреней? Расстройств? Коликов?
– Нет даже намека, Ваша Светлость. Принцесса как всегда выглядит бесподобно.
Герцог Сигфусс перевел взгляд на другого человека – пожилого толстячка с меланхоличным выражением на лице, обладавшем еле уловимыми восточными чертами и обрамленном редкой седой бородой. В отличие от юнца, толстячок держался вполне хладнокровно, хотя в его хитрых глазах с характерным разрезом, читалась тщательно скрываемая озабоченность.
– И что ты скажешь на это, чернокнижник?
– Прошу прощения, милорд, я не чернокнижник, я ученый-алхимик, – учтиво, но без подобострастия поклонился толстячок.
– Да мне плевать, как там вы себя называете, алхимиками, книжными червями или гелертерами! – взорвался герцог. – Къётви, ну-ка ответь мне, почему эта глупая девчонка потеряла память. Ведь кое-кто мне обещал, что она отправится в бездну тьмы, туда, откуда никто не возвращается. А эта бесиха Марэна
