– Пап, я уже в комнате, – сказал Нил.
– Всего тебе, девочка, – сказал ей умерший отец Нила. – С Рождеством.
– И вас с Рождеством, – машинально произнесла Джорджи.
Послышался второй щелчок. Умерший отец Нила повесил трубку.
Джорджи замерла.
– Джорджи?
– Да, Нил.
– Ты никак плачешь?
Да, она плакала. И не первый раз со времени его отъезда.
– Я… я очень устала. Я плохо сплю. И сейчас… Нил, мне почудилась странная вещь. Мне показалось, что твой отец поздравил меня с Рождеством. Разве это…
– Ну да, он поздравил тебя с Рождеством, пока я добирался до телефона в своей комнате. – (Она затаила дыхание.) – Джорджи!
– Наверное, мне не стоило сейчас тебе звонить.
– Джорджи, подожди.
– Нил, я сейчас не могу говорить. Я… Мне надо идти.
Она бросила трубку, несколько секунд смотрела на желтый аппарат, потом резко оттолкнула его от себя. Телефон тяжело шмякнулся на пол. Трубка взвилась вверх и приземлилась на ночном столике.
Джорджи очумело смотрела на трубку.
Все это не поддавалось никакому объяснению. Если их разговор с Нилом не галлюцинация ее измученного недосыпанием разума, тогда… тогда она вляпалась в какую-то чертовщину.
Отца Нила вот уже три года нет в живых. Нил всегда говорил ей: «Я люблю тебя». И уж конечно знал, о каких «девочках» она спрашивает.
Они же с Нилом ездили на похороны его отца. И Нил тяжело переживал смерть Графтона-старшего.
Значит, у нее… начались галлюцинации.
Она переутомилась. Это всего-навсего переутомление.
И последствия недосыпания в сочетании со стрессом.
А может, кто-нибудь подмешал ей в кофе галлюциноген? Завистников у них с Сетом хватало. Или кто-нибудь не хочет, чтобы образовавшуюся нишу заполнили «Бегущим временем». Такие варианты более правдоподобны, чем внезапное воскресение Графтона-старшего, поздравившего ее с Рождеством. Такого просто не может быть. Никак не может.
Джорджи попыталась восстановить в памяти события дня. Она вообще ездила сегодня на работу? А где ночевала вчера? Дома, на диване? Может, она до сих пор продолжает спать?
Просыпайся! Просыпайся, Джорджи, черт тебя дери!
Быть может, когда она проснется – по-настоящему проснется, – то увидит Нила лежащим рядом. Может, у них даже не было стычки. А была ли она на самом деле? Может, в реальном мире, в мире бодрствующих, Джорджи и Нил никогда не ссорились.
– Мне приснился дурацкий сон, похожий на реальность, – скажет она, когда проснется. – Представляешь, там мы с тобой ссорились. А ты накануне Рождества бросил меня…
– Джорджи! – крикнула из кухни мать. – Что там у тебя упало?
Неужели и мать – персонаж ее сна?
– Ничего у меня не упало, – соврала Джорджи.
Но мать уже поднималась наверх.
– Я слышала шум. – Она покосилась на валявшийся телефон. Из трубки доносились короткие гудки. – Джорджи, ты как себя чувствуешь?
– Прекрасно, – ответила Джорджи, вытирая глаза. – У меня… Наверное, у меня обыкновенный нервный срыв.
– Ничего удивительного, дорогая. Ведь муж тебя бросил.
– Он меня не бросал, – возразила Джорджи.
А может, все-таки бросил, но она отказывается в это верить? Отсюда и ее раздрай.
– Мама, мне просто нужно отдохнуть.
– Целиком с тобой согласна.
– И наверное, чего-нибудь выпить.
Мать вошла в комнату, подняла телефон и поставила на столик:
– Сомневаюсь, что тебе стоит браться за рюмку.
Разве Джорджи уже глушила себя выпивкой? Было такое или не было? Неужели она настолько отключилась?
– Скажи, ты помнишь отца Нила? – спросила она у матери.
