Звучащие - страница 5

Он заметил, как её пальцы нервно подрагивают на колене, и медленно накрыл её ладонь своей.

Его прикосновение – тёплое, уверенное – было настолько естественным, будто он делал это уже сотни раз.

Тепло его ладони прокатилось по её телу, заставив дыхание на миг сбиться.

– Туда, где всё начинается, – ответил он мягко. – И заканчивается.

Сквозь пелену дождя проступили очертания особняка.

Седан свернул на узкую подъездную дорожку, и фары выхватили из темноты мокрые стволы деревьев и кованые ворота с причудливым орнаментом. Оксана заметила, как её рука невольно сильнее сжала край пальто.

– Последний шанс передумать, – полушутя-полусерьёзно сказал он, не отпуская её руки.

– Вы так говорите, будто собираетесь укусить меня и превратить в вампира, – улыбнулась она, но её глаза на миг стали серьёзными.

– Музыка может быть опаснее, – мягко возразил он.

– Правда? – Оксана чуть приподняла бровь.

– Ещё как, – он кивнул, глядя прямо в её глаза. – Особенно та музыка, что живёт в этом доме. Она меняет людей. Навсегда.

Машина остановилась у ворот. Он развернулся к ней, и теперь их лица разделяли лишь считанные сантиметры. В полумраке салона его глаза казались почти чёрными, лишь золотистые блики от капель на стекле выдавали глубину их цвета.

– И всё же я здесь, – тихо произнесла она.

– Может быть, именно поэтому, – его голос стал чуть ниже, мягче. – Потому что обычная жизнь перестала быть достаточной?

Она молча кивнула. Да, он был прав. Обычная жизнь действительно больше не могла её удержать.

Он слегка сжал её пальцы, прежде чем отпустить.

– Добро пожаловать в «Коричное время.»

– —

Дом словно вышел из другого времени.

Особняк выглядел величественно и загадочно. Причудливые башенки, узорная ковка, высокие окна – всё казалось излишне театральным, но при этом притягивало взгляд.

– Викторианский стиль, конец XIX века, – начал он, когда заметил, как Оксана рассматривает здание. – Архитектор – Джеймс Ренвик младший. Вы могли слышать о нём: он спроектировал собор Святого Патрика в Нью-Йорке. Это была одна из его последних работ в Европе.

Они шли по мощёной дорожке, и дождевые капли тихо звенели по её каменным плитам. С каждым шагом дом раскрывал всё больше деталей: тонкая резьба в виде нотного стана на карнизах, барельефы с античными музами.

– Изначально дом принадлежал графу Михайловскому, – продолжил он. – Русскому аристократу, который сбежал из России задолго до революции. Он был… скажем так, эксцентричным человеком. Помешан на музыке, собирал редкие инструменты. Некоторые из них до сих пор хранятся в этом доме.

Оксана заметила нотки восхищения в его голосе.

– А после графа? – спросила она, указав на витражи второго этажа.

– После графа здесь жила французская оперная дива Элен Дюваль. Она устраивала музыкальные салоны, которые собирали весь цвет европейской богемы. А потом… – он загадочно улыбнулся, – потом дом нашёл меня. Или я нашёл его. Это как посмотреть.

Её взгляд вновь скользнул к витражам. Цветное стекло складывалось в сложный узор, и чем дольше она смотрела, тем больше казалось, что там что-то спрятано.

– Это зашифрованная партитура? – догадалась она.

Он одобрительно кивнул.

– Именно. Эскизы создавал сам граф, а воплощением занимался мастер из Праги. Правда, никто до сих пор не смог полностью расшифровать мелодию.

– Но пытались?

– Конечно. Но, как гласит легенда, партитуру можно услышать только в полнолуние, когда лунный свет падает через витражи под правильным углом.