Муравьев откланялся императору и поспешил отдалиться от него как можно дальше, в противоположную часть огромной залы Аничкового дворца, чтобы император не смог видеть, как Муравьев рьяно не желал следовать его совету.
А в это время вся огромная зала закружилась в вальсе. Десятки обычных молодых дворян, какой бы деятельностью не занимались, добивались ли успеха в государственной службе или же в военной, на балу старались также усердно добиваться сердец дам. Однако Муравьеву было не до танцев. Этот бал-маскарад представлялся ему заведением, созданным специально для того, чтобы принять Орлова в свое тайное общество. Если Орлов откажет, то тогда и бал не имеет смысла продолжать. Муравьеву не пришлось долго отходить от императора, чтобы столкнуться со старым семеновцем времен Петра Великого, в которого переоделся тот самый генерал-майор.
– Ох, простите меня, неряху, Михаил Федорович.
– Ничего, ничего. Это я виноват… А, простите, с кем имел честь столкнуться? Ваше лицо кажется мне знакомым.
– Гвардии Генерального Штаба полковник Александр Николаев сын Муравьев.
– Ах, ну да, конечно! Я о вас слышал на протяжении всего заграничного похода. Хотя и при обороне вы проявили себя в каждом крупном нашем сражении. Вы же получили от австрийского императора орден Леопольда.
– И орден Максимилиана от баварского короля.
– Да… А когда вернулись домой?
– То есть в Россию? – как бы не сразу поняв, спросил Муравьев.
– Да, с войском.
– Сразу по заключении мира с Францией.
– Долго гулять не пришлось, да? – подмигнул Орлов. – А жаль! Франция – хорошая страна. И климат мягче, живется лучше, дышится свободнее.
– Но мы русские солдаты, служим в своей отчизне и служим для нее.
– Ну да, похвально.
Муравьев не нашелся, чем продолжить разговор и наступило неловкое молчание. Александр, несмотря на свою пылкость, был кроток и порой даже застенчив. Впрочем, такова натура очень многих мечтательных людей, отдающихся своим мечтам полностью, что реальности достается лишь ничтожная частица их души.
– Вы же кажется, были капитаном? – решил воскресить беседу Орлов.
– В этом году я был переведен в генеральный штаб гвардии с повышением до полковника.
– О, ну что же, поздравляю! Весьма и весьма хорошее продвижение по службе.
– Не так, как ваше, – неловко улыбнулся от своей же нескромной шутки Муравьев.
– Мой случай, признаться, частный. Чем же занимается ныне гвардия? Я слышал, офицеры ее, принялись всё образовываться. Дело для Руси крайне новое и непривычное.
– Руси свойственна закостенелость. Но дворяне в гвардии, являющиеся, возможно, будущими чиновниками и министрами, должны начинать благодетельствовать своей стране еще в своей молодости. И гвардия представляет превосходную возможность для сих действий. Образовывая солдат, избавляя их от унижений телесных наказаний за малейшие проступки, мы показываем пример всем остальным.
Орлов будто заинтересовался сказанным Муравьева, но постарался не дать того вида.
– Как же начальство смотрит на ваши нововведения?
– Начальству важна лишь выправка, а каким способом это достигается, лишь бы много не было гублено солдат, так это неважно. Вы знаете, – добавил Муравьев, указывая на костюм Орлова, – в Семеновском полку, любимом полку императора, палка совсем выведена из обращения. И этот полк считается за лучший полк гвардии!
– Похвальное занятие вы выбрали. Неужели весь офицерский корпус того полка разделяет ваш образ мысли?
