Он потерял сознание. Мир на мгновение исчез, растворившись в звоне тишины, где не было ни времени, ни тела.
Встроенный медицинский анализатор, встроенный в его костюм, сработал чётко: в кровь мгновенно впрыснулось вещество, активирующее мозг, выравнивающее давление и запускающее эндорфиновую реакцию. Генрих закашлялся, глаза дернулись, он резко вдохнул влажный воздух мезозоя и пришёл в себя.
Тело ныло. Особенно – рёбра и плечи. Всё подсказывало, что его кожа покрыта гематомами, как старая карта с синими горами. Но ни вывихов, ни переломов, ни кровотечений. Он тихо простонал:
– Ох, вот это посадка…
Пальцы прошлись по телу, проверяя костные структуры. Всё цело. А значит – он жив. Это уже победа. Кровь – главный враг в этом времени. Любая капля привлекала охотников, хищников, насекомых. А он пока не был готов встречать их.
Он поднялся с усилием и только теперь заметил, на что именно упал. Прямо под ним лежало странное существо, раздавленное грудной клеткой профессора. Оно было не более полуметра в длину, с хитиновым, тёмно-зелёным панцирем, короткой мощной шеей и непропорционально крупной головой. По краям головы – мелкие костные выступы, похожие на эволюционную попытку обзавестись рогами. Глаза – выпуклые, неподвижные, как у ящерицы. Резцы были широкими и плоскими, приспособленными для жевания сочной растительности, а когти – скорее для копания, чем для охоты. Очевидно – травоядное. Неизвестное.
– Надо же… Неизвестный тип динозавра, и я его убил, – с досадой произнёс Райзе.
Но долго себя не корил – наука требовала чёткой фиксации. Он сфотографировал тушку, поднёс к ней зонд и извлёк небольшой образец ткани в стерильный контейнер.
Вокруг раскинулся настоящий мезозой. Лес был влажный, вязкий, как тёплая нефть, и плотный, словно пространство забылось и сжалось. Листья размером с зонты нависали сверху, из-под корней сочилась вода, воздух дрожал от жизни. Всё гудело, щёлкало, кричало, трещало, глотало и било крыльями. Где-то рядом пронёсся тень – длинношеее существо с глазами на уровне второго этажа. Где-то дальше раздался жуткий вой – смесь слоновьего рёва и скрежета железа.
Сквозь сплетение листвы пробивалось солнце – тусклое, плотное, словно медное. Лучи не были яркими, но обладали какой-то вязкой материальностью, заставляя всё сиять в золотисто-зелёной дымке. В воздухе висели пыльца, споры, мельчайшие насекомые. Райзе кашлянул.
Фильтры, встроенные в ноздри и маску, работали в автоматическом режиме: анализировали состав воздуха и выравнивали кислород до безопасной нормы. Ведь атмосфера позднего мела была обогащена кислородом – около 30%, а то и выше. И хотя дышать в ней было легче, чем в XXI веке, длительное пребывание в таких условиях могло перегрузить организм: вызвать головную боль, гипервозбудимость, вплоть до кислородного отравления.
Он сделал глубокий вдох.
Да. Это было то самое место. Не просто в прошлом. В самом сердце жизни.
Генрих взглянул на запястье. Там, вглубь кожи вживлён и закрыт панелью из композитного полимера, был встроен браслет-передатчик. Он должен был подать сигнал на базу «Мезо-9» сразу после прибытия, сообщить координаты и активировать протокол приветствия. Но сейчас экран браслета был чёрным, а по корпусу тянулась крошечная трещина, тонкая, как след от когтя. Профессору стало холодно, как будто изнутри него кто-то выливал ведро ледяной воды. Передатчик не работал. База не знала, что он здесь. Никто не знал. Он мог умереть в этом лесу, и спустя миллионы лет его кости найдут другие палеонтологи – или вообще не найдут.
