Профессор выругался – негромко, по-учёному, с полузабытым немецким акцентом – и выдернул из кармана второй прибор: навигатор. Устройство, созданное для хронопереходов, не требовало спутников, но помогало ориентироваться по локальным магнитным картам, составленным ранее исследователями. Оно тоже молчало. Экран был мёртв. Генрих постучал по корпусу. Ноль реакции. Он помнил: спутников здесь нет. Ни одного. Ни ГЛОНАССа, ни GPS. В мезозое над головой было лишь солнце, звёзды и, быть может, птерозавры.
– О нет… о нет, – прошептал он с отчаянием, садясь на поваленный мохнатый ствол. Паника не хлынула сразу, она приходила волнами. Он был один. Один, посреди времён, которые не терпели слабых. Каждый шаг здесь мог закончиться смертью. Каждый звук – стать последним, что ты услышишь. В этом лесу всё дышало агрессией, от спор грибов до челюстей кархародонтозавров.
Он сбросил с плеч рюкзак и, отстегнув замок, стал перебирать содержимое. Его снаряжение было строго ограничено: рацион на два дня – сухой пайок в тюбиках и высококалорийные батончики. Мачете – матово-чёрное, с углеродным покрытием. Персональный водоочиститель, способный превратить болотную жижу в питьевую воду. Небольшой медкомплект с регенеративными ампулами и автоматическим шприцом. Тепловая накидка – тонкая, как шелк, но способная удерживать тепло при понижении температуры до минус десяти. Сигнальные шашки – три штуки, дымовые и с ультразвуковым модулятором. Этого хватало, если ты рядом с базой. Но не когда ты потерян.
– Должна быть… эта… как там её… – пробормотал Райзе, перебирая внутренний карман.
Да! Она была. Гибкая карта, почти прозрачная, похожая на целлофан, свёрнутая в тонкую трубочку. Внутри неё – крошечные сенсоры и наноплёнки, способные сканировать геологию местности и сопоставлять с хранящимися данными. Доктор Мээр вручила ему её накануне, между уколом и финальной проверкой.
Он развернул карту. Плёнка засветилась мягким синим светом, и профессор стал медленно крутиться на месте, поднимая карту выше, ловя проекцию окружающего пейзажа. Голографические линии проступали одна за другой. Местность сравнивалась с заархивированными моделями – они строились по данным миллионов лет, фиксируя изменения ландшафта с точностью до геологического слоя.
Изображение стабилизировалось. Райзе застыл. Его точка на карте – крошечная белая точка в центре буйства зелёных слоёв и цифровых рельефов – находилась внизу, на дне долины, окружённой хребтами. А до «Мезо-9» – почти сто километров. Прямой путь пролегал через непроходимые леса, болота, возможно – реки, а может, и гнездовья хищников.
Сто километров. Это расстояние в этом времени значило не просто «долго». Это значило: длина жизни. Он мог пройти их – если не ошибётся. Если не устанет. Если не попадёт в челюсти. Если не сломает ногу, не заболеет, не обессилит.
Генрих медленно сел на колено, уставившись на карту.
– Сто километров… длина жизни, – прошептал он.
И карта снова погасла, экономя заряд.
4.
Райзе медленно поднялся. Все внутри него кричало лечь, зарыться в мох и остаться – но он знал: останешься – умрёшь. Здесь, в мезозое, всё работает иначе. Здесь нет пощады, нет времени на раздумья, нет права на отдых. Одна ошибка – и тебя сожрут, раздавят, ужалят или снесёт когтистая лапа, даже не заметив. Он взглянул на небо: солнце уже клонится к горизонту, блики прячутся в листве, и с каждой минутой влажный лес начинал звучать иначе. Насыщеннее. Опаснее. Это приближалась ночь.
