17 - страница 7

Ясное небо затягивали тучи. Прибитая вчерашним дождём пыль кружилась по улицам и больно жалила глаза.

Я свернул в городской парк.

Цветными стёклами витражей на меня смотрело кафе около фонтана. Открытая деревянная дверь скрипела, словно хотела сорваться с петель.

Сорваться с петель.

Дурная примета.

– Вам принести меню, или выберите летний завтрак? Сегодня мы предлагаем капучино и апельсиновое мороженое, – сказал официант и улыбнулся, видимо, пытаясь выглядеть дружелюбным, что совсем не шло человеку с такой комплекцией. Огромный торс в сочетании с диковатым загорелым лицом создавал образ типичного жителя одной из колониальных стран Африки.

– Летний завтрак, – ответил я.

В ожидании заказа я разглядывал пурпурно-розовое небо.

Витражное стекло…

Иллюзия, создававшая тёплое настроение в самую плохую погоду.

В тот день она не сработала.

Я хотел видеть настоящее небо с его свинцовыми тучами, навевавшими невыносимую тоску…

«Summertime sadness»2…

Мне не хватало именно этой песни. Я достал наушники из сумки.

«Kiss me hard before you go»… «Сильно поцелуй меня, прежде чем уйдёшь»…

Прежде чем уйдёшь…

«Summertime sadness»… «Летняя грусть»…

Прежде чем уйдёшь…

Все мои мысли превратились в одно пустое слово.

«Глиобластома».

Слово, с которым мне предстояло жить ближайшие восемь недель, каждый день видя гаснущий свет в глазах Ани и думая только о ней… Не о Ане – о глиобластоме.

Официант опустил поднос на стол. Горячий кофе расплескался.

Оранжевое мороженое напоминало летнее солнце. Я зачерпнул его ложечкой и поднёс ко рту. Солнце оказалось очень холодным.

Начался дождь. Витраж покрылся крупными каплями. Где-то далеко прозвучал раскат грома.

Я смотрел на мороженое – крохотный шарик, таявший в красивой серебристой подставке. Я знал, что, пока наслаждаюсь цитрусовым запахом, за сотню метров отсюда шарик, похожий на этот, медленно убивает моего единственного друга.

«Kiss me hard before you go»…

Дождь громко стучал в окно. Цветные отражения капель ползли по деревянному полу, исчезая в свете ламп.

На землю с треском падали крупные градины.

Я допил латте и попросил принести счёт.

Когда я вышел из кафе, на меня обрушилась волна озноба. Под ледяным дождём одежда намокла и прилипла к телу, заставляя дрожать каждый мускул.

В парке не было никого. Фонтан отключили.

Я брёл по тротуару, огибая цветочные клумбы, на которых, прибитые к земле, умирали синие фиалки и жёлтые настурции. Розовые кусты, посаженные у лавочек, разбрасывали лепестки белоснежных цветов, укрывая ими мокрую землю.

Ветер вырывал сумку из рук.

Часы встали.

Я думал, что играю роль в одном из современных фильмов, где дождь сопровождает любую неприятную сцену, а вымокший до нитки герой идёт по городу, корча из себя бесконечно несчастного человека. Прекрасный момент, чтобы зрители начали нервно промокать глаза носовым платком. Особенно проницательные полагали, что в фильме обязательно кто-нибудь умрёт.

Постепенно дождь заканчивался. Из-за туч пробивался робкий свет солнца.

День только вступал в свои права.

Я очнулся, когда вышел из парка, и машинально остановился, увидев красный сигнал светофора. У меня закружилась голова, и, чтобы не упасть прямо на дорогу, я уцепился рукой за длинный металлический столб со знаком пешеходного перехода.

В бессознательном состоянии я добрался до дома, толкнул тяжёлую дверь подъезда, поднялся на лифте, перешагнул порог квартиры и бросил ключи на столик.