Мышцы стягиваются, напрягаются, хотя по идее в йоге нельзя тужиться до состояния невыносимой боли. Я пытаюсь расслабиться, но моя поломанная ступня резкими вспышками не дает о себе забыть и перетягивает всё внимание на себя. Ох, зря Алма меня обтирала полотенцем – я вспотел так, что из меня можно полный чан набрать!
Господи, снизойди в эти стены и позволь ты мне уже обоссаться-то, а!
И как по щелчку пальцев, или может имя Всевышнего сработало – не знаю, но я наконец-то чувствую столь долгожданное, такое невообразимо приятное чувство облегчения! Я чуть ли не закатываю глаза от удовольствия; криво улыбаюсь, шумно выдыхая воздух.
Плевать мне, как это выглядит! Плевать, что я сам усложняю себе жизнь сейчас! Я буду делать это сотни раз, если понадобится – уж лучше так, чем ссать под напором пристального взгляда больной извращенки!
* * *
Интересно, чем Алма меня поит? Я был взбудоражен, когда чуть ли не на голове стоял! а вот сейчас…В мышцах и сухожилиях слабость, голова кружится и проявляется сонливость. Двигаться не хочется совсем, я едва могу хотя бы руки поднять – не то, что ногой пошевелить. Будто на какое-то время торчал на спидах, а сейчас начало отпускать… Надо как-нибудь узнать, что же это за состав такой, но даю голову на отсечение – это разновидность дури. Я не силён в медицине, но только наркотические препараты обладают подобным быстрым действием, а когда эффект проходит, начинается резкая ломка…
С трудом умудрился усесться, оперевшись спиной к кирпичной стене. Подогнул в колене левую ногу, на которую опёрся локтями скованных рук. Цепь между запястьями и шеей укоротили, отчего, находясь в столь унизительном молитвенном положении, у меня затекли руки.
Я вдруг вспомнил Ренату и съежился от стрельнувшей меня невеселой мысли. Если она вновь начнет избивать меня, я уже не смогу дать отпор и перехватить палку… Какой же я слабак!
Не успел я разразиться самобичеванием как вдруг, услышал шум у закрытой двери. Быстро вскинул головой, устремив испуганный взгляд на дверь. Оттуда доносится нервный громкий топот. Звякнули ключи, щелкнул замок – дверь распахивается с такой силой, что успеваю заметить, как подпрыгнули петли.
Я в изумленном непонимании встречаюсь взглядом с Ренатой… Ох, только о ней подумал – не к добру это! Она выглядит озлобленной, разъяренной, как бык, что заприметил красную тряпку. в тусклом свете свечей её лицо багровое и опухшее. Да и вся Рената казалась какой-то впопыхах одетой: её рубашка надета на изнанку, салатовые штаны болтаются на бочкообразной талии. Волосы неряшливо всклочены, нечесаные. Девушка быстро вцепилась в меня яростным ненавидящим взглядом. Сжала руки в кулаки. Рената тяжело с шумным свистом дышала, не отрывая от меня взгляда.
Я приоткрыл рот, округлил глаза, внутренне содрогаясь от ужаса. Боялся хоть что-либо сказать! Любое слово могло спровоцировать её в подобном состоянии! Рената резко хлопает входной дверью. От вибрации стены задрожали, а моё тело инстинктивно тряхнулось. Девушка вдруг кинулась к шкафу – она в отличие от Алмы не разводит пустую деятельность. Она нервно раскрывает дверцы, чуть ли не просовывает голову в открывшиеся полки. Не найдя ничего, она со психом захлопывает дверцы обратно. Я напрягся, собрал последние силы и отрываясь левой ногой, поднялся, сгибая правую ногу в колене. Вжимаюсь в угол, сгорбившись.
