Рената лишь молчала и буравила меня злобным обиженным взглядом.
– Ты станешь примером для других! – вдруг произносит она, вставая.
Я округлил глаз, забывая, как дышать.
– Каким примером? – в ужасе выдыхаю я, вжимаясь в угол.
Рената заходится истерическим смехом и вновь отходит к шкафам.
Нет! Нет! Нет! Только не это! Только не очередная пытка!
– Может ты и не виноват… – глухо отзывается Рената, копошась в ящиках: – Знаешь, мне даже доставляет тот факт, что ты весь из себя такой белый и пушистый – так пускай твои мучения и страдания станут уроком для насильников! Из-за их действий, пострадал «нитакусик»! – Рената поворачивается в мою сторону на одних пятках. На её лице вновь зияет широкая ухмылка, а в руках я замечаю у неё нечто продолговатое, отдаленно напоминающее полицейскую дубинку.
Я уже не могу сдержаться от подступающей истерики и истошно заорал, катаясь сбоку на бок по подстилке.
– Это ничего не решит, понимаешь? – завыл я, закрывая лицо руками: – Это даст обратный эффект – девушек начнут бояться… их начнут сторониться из-за твоих действий! Ты только приумножишь процент насилия и недоверия!
– И разве это не прекрасно? – произносит она, торжественно ухмыляясь. Она театрально развела руки в сторону: – Мы, девушки, также, как и вы можем быть безжалостны!
– Да почему ты равняешься именно на самые гнусные человеческие пороки?! – заорал я, резко поддавшись вперед. Я стоял на коленях, со связанными у груди руками. Застыл в этой унизительной «извиняющейся» позе. Тело пульсирует от боли, мой мозг закипает от безнадежного диалога. Я словно пробиваю бетонную стену своей головой, но каждый раз натыкаюсь на очередной слой – один толще предыдущего.
Рената застыла, скривив губы. Перебирала из одной руки в другую треклятую дубинку.
– Рената, послушай меня! – тихо, чуть ли не скуля, произношу я: – Отпусти меня, я клянусь, что помогу тебе, чем смогу! Я не буду писать заявление на тебя – мы ведь можем всё решить по-человечески! Я не могу обещать, что для тебя не будет никаких последствий, но ты должна – нет обязана обуздать свою ненависть…
Мои глаза зажглись слабым огоньком надежды, когда я увидел, как Рената начала опускать руки с дубинкой. Ещё чуть-чуть, совсем толику – и она отбросит её! Она сделает это! Она сможет поступить правильно!
– Я же вижу… ты не хочешь делать мне больно, верно? – я выдавливаю из себя нервную глуповатую улыбку, но изнутри… меня сотрясает лихорадочная дрожь. Как же я боюсь, что она вновь замахнется! Едва могу удерживаться свое тело в полусогнутом положении. Меня терзает постоянная пульсирующая боль, но я терплю и продолжаю совершенно искренне: – Ты ведь добрая… ты сострадательная. с тобой поступили ужасно, бесчеловечно, но ты запуталась в своих суждениях… Я обещаю тебе, что, если только ты захочешь, я буду рядом с тобой, чтобы помочь тебе справиться со своими страхами…Мы можем подать отличный пример остальным, понимаешь?
Я чуть вытягиваюсь вперед, глядя в её испуганные мокрые глаза. Надеюсь, что мои слова, смогут вызволить те светлые черты, которые, я надеюсь, присутствуют в ней. Она запугана не меньше, чем я, иначе она бы не плакала и не металась в своих суждениях. Её тело сотрясается от дрожи. Насколько позволяли цепи, я вытягиваю руки. Ошейник впивается в кожу, оттягивая шею вперед.
– Вместо того, чтобы калечить и избивать, ты можешь спасти!
