3 | Поэзия - страница 12
Трезвый, мятый и седой,
В лодке без руля и весел,
За пустым столом с едой.
Что осталось? – Сантименты
И неясные надежды,
Мили, метры, сантиметры —
В свитерах и без одежды.
Жизнь кружится листопадом:
Где-то свадьбы и цыгане.
Спите свечи: лист опала
В вашем свете мне мерцает.
Ночь скрывает суккуленты,
Пальмы, змей и кипарисы.
Спят кругом апартаменты,
Афродиты и парисы.
Ничего. В пустом покое
Виснут мысли и затеи
В темноте. И память ноет
Несвершившимся. За теми,
Кто на гребне странных снов,
Чрез забор забот прогнулся…
Сквозь таможни впалых слов
Я в забытый дом вернулся.
30 октября 2000, Марина
Разочарование
Всю ночь лило, штормило, угрожало
И пеной грязною несло.
Прибой шипел, высовывая жало,
С небес и крыш, как из ведра, текло.
Природа, разъяренная разводом
С антициклоном, бьется ни за зги.
Мне полуспится: теплым хороводом
Мерещатся хозяйкины шаги.
И всю-то ночь шептали мне за стенкой
Шаги и шорохи. Немытую посуду
Рука хозяйки мыла с теплой пенкой
И разутюживала стираную груду.
А по утру волна еще играла,
И гнал рванину парусов соленый бриз,
И птичья нечисть с гиком подбирала
Заснувших рыб воняющую слизь.
Декабрь 2001
В горах Сьерры Невады
Где-то недалеко,
Наверно, в ближайшем Айдахо,
Шумно рвануло в кустах
Первым порывом грозы,
А в нашем валежном лесу
Все стоят голубые сугробы
Тонкой струйкой плывет от костра
Бересты аромат – как по нервам:
Неужели теперь никогда,
Никогда не услышать пургу мне
Потаенной и странной страны,
Из которой когда-то я вышел,
А теперь вот никак не дойду?
И черемух сиреневый май,
И повисшие пьяные вишни,
Тихий шепот ребячьей любви,
И горячие слезы прощенья…
Бьется кроткая ярость огня
Запах спелой антоновки в стружках
Как-то вы там теперь без меня,
ночи стылые, дрызги и стужи?
Июль 2001
Космополитам
Китайский Чарли плачет сквозь экран,
но так сощурился: мне слез его не видно —
и полицейский строго и солидно
колотит по комическим мордам.
На суахили чернокожий Гамлет
«быть иль не быть» решает для себя.
Тюрьму народов Замбию кляня,
он падает в своем последнем драйве.
На острове Комодо Дон Кихот
сражается во имя Дульсинеи
и на дракона мчится, не робея,
и миражей объемлет разворот.
Я в Сан-Франциско – лишний человек,
герой времен неваших и ненаших.
Мы варимся в разнокультурных кашах,
и бег по миру – что на месте бег.
Июнь 2001
Полнолуние
Луна моя, печальная сестра
безудержных полночных размышлений,
молитвы одинокой добрый гений
и собеседник кроткий до утра.
По океану серебристой дрожью
ты пишешь мне на языке забытом
глаголицей шумерскою, санскритом,
и я читаю – тихой светлой ночью.
Отточенная мысль от мира не сего
и музыка глубин разверзнутого неба,
и я молю возвышенного хлеба
на паперти порога Твоего.
Июнь 2001
Старое новое тысячелетие в Марине
Мы рукоплещем – океан волнуется на бис,
Встает волна – от уха и до уха,
Над горизонтами седой туман завис,
И на пуантах – белая чернуха.
Мы хлопаем, орем, мы не устали,
А океан – шалун, игрок, бахвал,
А он смеется, как товарищ Сталин
На девятнадцатом, прищурясь от похвал.
И DVD-любовь и прочие напасти —
Все впереди и только предстоит,
Мы на галерке пьем Мартини-Росси Асти,
И на поклоне океан стоит.
По-юлиански (в Папу мы не верим)
Трещит башка от выпитых вчера,
И мы, тысячелетиями меря,
Срываем пробки с сизого утра.
Январь 2001
Ночной дождь
Всю ночь ко мне стучался дождь,
Просился, куксился и хныкал,
Прощался, постучит – и прочь,
И вновь по крыше гулко прыгал.
Так тянется чужая ложь,
Так бред любви нам бесконечен,
Похожие книги
Современное человечество стремительно стареет и не успевает осознавать этот процесс и своё состояние, в котором старость оказывается основным содержанием и смыслом жизни. Книга призвана пробудить интерес к старости. К своей старости и к чужой старости, как к своей.
В пятом томе собрания сочинений философа и мыслителя Александра Левинтова представлены стихи, написанные с 2014 по 2015 гг.Два поэтических года превращены в один затянувшийся год. Метеозависимость выражается не только в скачках артериального давления, но и в настроениях. Поэтическая литургия – явление столь же частое, как и церковная литургия, а поэтические ритмы родились раньше молитвенных. Книга содержит нецензурную брань.
Первый том собрания сочинений философа и мыслителя Александра Левинтова объединяет произведения, написанные в жанре платоновских диалогов. Эта традиция в своё время была поддержана Галилеем, Кьеркегором, Ницше и другими. Диалоги «Плато» посвящены построению понятий персонажами из разных времен и эпох, что позволяет видеть «глубину резкости» культурно-исторического фундамента понятий и включает в себя также букет диалогов «Ойкумена», формирующих к
Восьмой том собрания избранных сочинений Александра Левинтова – подведение очередных жизненных итогов, географических, так как география – основная профессия писателя. На этот раз в ареале интересов оказались самые отдалённые окраины страны, главным образом, севера́ и территории, приравненные к ним по своей суровости, безлюдности, недоступности и экстремальности. Книга содержит нецензурную брань.
Сборник юмористических и сатирических четверостиший, написанный членом союза писателей России с 2017 года. Автор 33 года отдал службе в армии, награждён боевым орденом и медалями, да и после службы работал, работает он и сейчас. И одновременно пишет стихи. Вот эти-то стихи и представлены на ваш суд. Кто-то скажет: это уже было! Игорь Губерман пишет в этом жанре, уже давно, и успешно пишет. Да, это так, и Владимир считает Губермана своим литератур
Лирические стихи, написанные автором с 2001 года по 2002, это период вдохновения и публикации стихов на литературных сайтах, в поэтических сборниках, участие в ЛИТО.
Сборник стихов. Начало СВО, гражданская лирика, философская лирика, религиозная лирика, любовная лирика. Поэма "Победители" в память деда старшего лейтенанта Черепанова Корнила Елизаровича, ветерана ВОВ, участников СВО.
Лучшая муза всей моей жизни, которой я написал за 10 лет 250 стихов.Бесконечно благодарен Богу за встречу с ней и вдохновение, а мышке – за хорошее отношение!
«Дело принципа» – это и буквально Гаврило Принцип, застреливший эрцгерцога Франца-Фердинанда и его жену Софью, и принцип, исповедуемый главной героиней романа Адальбертой-Станиславой Тальницки унд фон Мерзебург, «злой девочкой» нового времени. Эпоха европейского суицида развернута в пространстве уютных «спаленок» рафинированного цивилизованного мира, под который уже заложена бомба.
Когда в небольшом провинциальном городе происходит зверское убийство молодой девушки, частный детектив Рэнди Уэйд берется за дело по просьбе своего друга Уилли Фламбо. Вскоре она понимает, что это убийство каким-то образом связано с похищениями детей и гибелью ее отца, офицера полиции, якобы растерзанного диким животным. С тех кошмарных событий прошло двадцать лет… Может ли это быть один и тот же убийца? И что недоговаривает Уилли?