Вера кивнула.
– И при всей радости этого момента, я предвкушаю и большие трудности. Он человек не легкий. И меня сильно расшатало в мыслях от желания сбежать от него, до съехаться в тот же миг. Но я держусь и даю себе время и право пока не принимать решений. Хотя, что я вру себе и тебе, я уже начала с ним сближаться. Ну, не могу я сейчас поменять терапевта. Я к тебе привыкла. Я не хочу. И бросать институт не хочу. А как учиться, если мне дальше не пройти нормоконтроль, и я не получу допуск к экзаменам? Какой тогда смысл?
– Интересный ты задала вопрос, – подхватила психолог. – Какой смысл ты вкладываешь в свою учебу?
Маша призадумалась, перед тем как ответить:
– Ты права, что дело не только в этом, мне очень не нравится организация процесса в институте. Мне есть с чем сравнить, я много где училась, и это обучение похоже на неуважение к своим студентам. Четких правил нет, вечно что-то меняется. Даже даты семинаров могут переноситься чуть ли не за две недели до начала. Лекции тут начитывали онлайн, до последнего не давали информацию, на какой платформе будут читать эти лекции, а скачать программу, а подготовиться?
– Злишься на них?
– Нет, мне просто это не нравится. Ну, не было у них правила, что терапия должна быть только очная, почему теперь мне не хотят засчитывать часы работы с тобой. Я не понимаю?! Я уже и письмо написала на имя директора института, с просьбой пойти на встречу и согласовать мне работу с тобой – тишина. Ну, вот как?! Два месяца не могут на письмо ответить. Я уже предполагаю, что ты меня спросишь, что меня там держит – группа. А теорию я ведь и так почитать могу.
Маша замолчала, лишь слышно было, как она отстукивает нервную дробь ногами, а руки ее обхватили живот с такой силой, что через считанные секунды, она развела их и стала трясти, чтоб сбросить онемение.
– Мне очень жаль, Маша. Ты хочешь узнать мое мнение об очной и заочной терапии?
– Давай!
– В чем-то они правы. Очная терапия значительно отличается от заочной, и ты обогатишь свои знания, пойдя в очную работу.
Маша вздрогнула и шумно выдохнув сказала:
– Мне сейчас кажется, что ты меня предаешь этой фразой.
– Это не так. Я говорю исключительно о разнице методов работы.
– Умом я это понимаю, а по эмоциям – ощущаю предательство. И мне от этого плохо.
– Мне очень печально это слышать.
– А мне-то как печально. Будто ты отталкиваешь меня.
– Это не так.
– Только чувствую я именно так, увы.
Это было невероятно ужасное ощущение, под лозунг «кто не с нами, тот против нас», и Мария совершенно не понимала, что с этим делать. Так что по заветам гештальта, старалась просто быть в этом чувстве, жить в нем, а так хотелось сбежать, чуть ли не в окно.
Только Вера, ее психолог, знала, что каждый день Мария просыпается и решает, ради чего ей прожить сегодняшний день. Каждый день находит смыслы, чтоб не проваливаться в адские ощущения ночи души, причины которой пока не получалось разгадать, а Вера хотя бы смогла помочь продолжать с этим жить, когда казалось, что уже невозможно.
Их встреча закончилась в одиннадцать ночи, Маша не успела отложить телефон, как на экране высветилось сообщение от Яра: «Добрых снов, малыш».
Как давно ей никто не желал добрых снов на ночь, не считая сына. По спине и рукам побежали мурашки, а на лице засветилась улыбка.
«Доброй ночи, Яр».
***
Колючие елки преграждали ей выход. Маша повернулась лицом к саду. Какие невероятно реалистичные стали сны. Полный эффект присутствия. Так ведь и запутаться можно, где реальность, а где нет, как в фильме «Начало», и покончить жизнь самоубийством, пытаясь вернуться в реальность.
