– Хороший повод для исследования, – кивнула Павлова.
***
Мария выходила на улицу буквально на десять минут в перерыве между приемами, чтоб сменить обстановку, как по возвращении увидела между дверью и дверной ручкой одинокую белую розу.
« – Белая», – с удивлением прошептала про себя Маша.
Вряд ли Ярослав думал о значение белой розы, которое сейчас вспомнила Мария. Однако, она-то это знала и буквально один цветок, подаренный Яром, человеком, не признающий в повседневности нежность и ласку, взбудоражил в ней множество противоречивых чувств.
Роза издавна считалась царицей цветов. А белая роза символизировала непорочность, которую охраняли шипы на стебле.
В Индии когда-то существовал закон гласящий, что каждый, кто принесёт царю розу, может просить у него все, что только пожелает.
Быковский явно хотел напомнить о себе. Так мило с одной стороны и так явно нарушая личное пространство Павловой, совершенно не стесняясь показать, что он знает, где она работает и знает, когда она куда-то выходит.
«– И что же мне со всем этим делать?» – задала сама себе вопрос Мария, выдохнула, забрала цветок и, войдя в кабинет, переключилась на мысли о работе.
***
– Маша, я на тебя злилась – широко улыбнувшись, задорно произнесла Глаша.
Она одна из немногих новых клиенток, которая садилась в белое кресло со всем комфортом, явно не притесняя себя и не ограничивая в чем-либо.
Однако, как и во фразе Глафиры, так и в ее позе, чувствовалась некая фальшь.
Не было в ее позе благодушной расслабленности.
Что до фразы? Кто же говорит о злости с широкой улыбкой? Это попытка смягчить проявление негативной эмоции? Или снисхождение? Или невозможность проявить злость прямо? Неудачный ход, потому как слишком легко можно перевести все в веселую болтовню, не дойдя до сути. И тот, к кому обращена была злость, ничего не поймёт, а тот, кто пытался рассказать о своей потребности, получит еще и досаду, что разговор вроде как был, а по итогу – ничего.
Маша вскинула брови и немного поджала губы, всем своим видом задавая вопрос: «почему?».
– Что за фильм ты мне посоветовала? – развела руками Глаша, снова улыбаясь. – Мыло мыльное. Этот главный герой, ну которого играет Николас Кейдж, меняет пентхаус в центре Нью-Йорка на подгузники в пригороде? Серьезно? Типа с милым рай и в шалаше – это ты хотела мне донести? Поумерь свой аппетит?
– Я хотела узнать твое мнение о фильме. Люди очень разные и каждый находит в нем что-то свое. Или не находит. Ты досмотрела до конца?
– Конечно!
– Почему?
– Ты попросила, я сделала.
– Я предложила тебе его посмотреть, как домашнее задание, при этом я не настаивала, что все домашние задания обязательны к исполнению.
– Как это понимать?
– У меня нет задачи заставить тебя делать то, что ты не хочешь. Ты имеешь право не делать то, чего тебе не хочется, даже если я об этом прошу. Знаешь, я наоборот буду радоваться, когда ты мне будешь говорить, что тебе подходит, а что нет.
– Я запуталась. А кто сейчас здесь главный?
– Главная здесь ты, а я ведущая.
– А это разное?
– В данном случае да. Аллегория, конечно, не идеальна, однако все равно подходит. Представь, ты пришла на массаж. Лежишь, расслабляешься и ловишь ощущения, а я массирую в соответствии с твоим запросом, где больше болит или, просто, где требует внимания.
– И как я здесь должна расслабиться, если мы возвращаемся из аллегории в контекст терапии?
