И когда вдалеке на рассвете слышался первый рёв локомотива, Лидия натягивала форму и выходила обратно в метель.
Жизнь бабушки не ограничивалась рельсами, изматывающими сменами и домом, который ждал тепла.
В выходные город замирал. Люди спали дольше, позволяли себе передышку.
В четыре утра, раньше, чем солнце решало, стоит ли вставать, Лидия уже была на ногах. Готовая раствориться в диких землях вокруг Заполярного.
Собирать было не просто занятием. Это была вторая экономика, спрятанная среди ветвей. Искусство, способ пережить зиму.
Она не была обычной грибницей. Её корзинка наполнялась лучшими, крепкими и чистыми лесными дарами, аккуратно выбранными среди прочих.
Белые грибы прятались под слоем пожухлой листвы, крепкие, увесистые, со шляпками цвета топлёного молока. Их стебли, упругие и шершавые, крепко держались за землю. Когда срезаешь такой ножом, воздух наполняется сыростью, прелыми листьями, лёгкой ореховой горчинкой.
Лисички совсем другие. Они не скрываются, стоят открыто, будто рассыпанные солнечные блики. Гладкие, тугие, с лёгкой кислинкой влажного торфяника. Стоило надломить шляпку, как запах леса раскрывался сразу: мокрая кора, трава после ночного дождя, свежесть, которую несёт в себе только заросшие просторы Севера.
Грузди было найти сложнее. Они прятались глубже, уходили под слой опавших иголок. Их ножки пахли сырой землёй, густой, насыщенной влагой. Рыжики и сыроежки отдавали осенью. Их кожица была блестящей, прохладной на ощупь, словно напиталась утренним туманом, а если провести пальцем по срезу, оставался янтарно-молочный след. Они пахли ельником после грозы, ночной прохладой, влажной корой и чем-то, что напоминало последние тёплые дни перед первыми заморозками.
Но грибы были не единственным богатством. Ягоды цеплялись за склоны сопок, прятались в тени кустов, укрывались у болот. Каменная малина – редкая, солнечная, терпкая. Брусника – горьковато-сладкая, спасительная зимой. Голубика, княженика, морошка – короткое дыхание лета, словно в них застыла прощальная ласка солнца перед долгой зимой.
Воздух был свежим, прохладным, а свет просачивался сквозь деревья. Тишину нарушали только шелест листвы да редкий крик птицы.
Корзина наполнялась, становилась тяжелее, а Лидия шла дальше.
Не торопясь.
Беря ровно столько, сколько нужно…
Для неё и для всех в этом северном краю сбор грибов и ягод был не только увлечением, но и второй экономикой, скрытой среди ветвей. Вес корзин, полных ароматных грибов, давил на её плечи, и каждый шаг по неровным тропинкам требовал сил и выносливости.
Моя бабушка знала лес, как старого друга, и он отвечал ей взаимностью.
Один взгляд, и ей было ясно, где гриб вырос, чем питался, сколько дождей пережил.
Белые с толстыми ножками – значит, земля была щедра.
Лисички, прячущиеся под корнями, – осень будет холодной.
Грузди с едва заметной горчинкой – почва беднеет, скоро уйдут.
В комиссии по сбору её уважали, потому что ни разу не ошиблась.
Она была среди тех, кто решал, какие находки можно нести домой, а какие лучше оставить лесу, не листая справочников и не хмурив по- профессорски брови.
Молодые старались держаться рядом, наблюдали, как она работает.
Чутьё, отточенное годами.
Инстинкт, пропитанный сыростью леса и холодом северной земли.
Иногда мама отправляла меня к бабушке на каникулы.
Я уезжала из цивилизации, где были телевизоры «Электрон» и горячая вода, в мир, где рассветы пахли хвойной свежестью, а ночь опускалась так густо, что казалось, можно потрогать её руками.
