Ацтеки. Воинственные подданные Монтесумы - страница 25

Современные эксперты не сходятся во мнениях относительно толкования того, что только что было описано. Чем же на самом деле был Теночтитлан? Очень большой индейской деревней? Разросшимся пуэбло? Или Александрией Западного полушария? «Хотя по своему социальному составу и способу управления Теночтитлан был явно племенным городом американских индейцев, внешне он выглядел как столица империи», – считает Вэйлант. С другой стороны, Освальд Спенглер отводит Теночтитлану место среди «городов мира», которые являются символами и материальным выражением культуры, чье величие и упадок суммировалось в них.

Должен признаться, что я не знаю, что имеется в виду под «племенным городом американских индейцев». Если это означает, что Мехико не являлся на самом деле столицей империи и за великолепными декорациями существовало не больше того, что можно увидеть в любой деревне в Аризоне, то, по-моему, это опровергают непреложные факты. Существует такая же большая разница между Мехико и Таосом или Суньи, как между Римом времен Юлия Цезаря и Римом времен династии Тарквиниев: взрослого нельзя спутать с эмбрионом.

Но также нельзя утверждать, что Теночтитлан был одним из богатых городов со сложной закосневшей структурой, являющихся изысканной гробницей, где коченеет цивилизация после ее гибели. Он являлся молодой столицей развивающегося общества, движущейся вперед цивилизации и все еще складывающейся империи. Ацтеки не достигли кульминации своего развития; их восходящая звезда прошла едва лишь начальные ступени своего пути. Никогда нельзя забывать, что город был уничтожен испанцами еще до того, как достиг своего двухсотлетия, и что его подлинный подъем начался только с Ицкоатля, менее чем за сто лет до вторжения.

Да, за такое короткое время эволюция людей и институтов власти была чрезвычайно быстрой, и, несомненно, была ускорена жизнестойкостью молодого народа с богатейшим культурным наследием. Но эта его живучесть, далеко не уменьшающаяся, продолжала непрерывно расти и оставлять следы своего присутствия; время усталости и упадка еще не настало. Ничто еще даже не начало ослаблять его стремительного движения вверх, пока вторжение европейцев навсегда не остановило его.

По этой причине Мехико в 1519 году не выглядел как до конца сложившийся город, как мертвая душа в мертвой каменной оболочке. Это был живой организм, который все эти двести лет оживляла неистовая жажда власти. Империя еще расширяется на юго-восток; социальная структура постоянно меняется; форма правления все меньше и меньше напоминает племенную и становится все больше похожа на государственную. В этой картине нет и намека на старость. Мир ацтеков только-только достигает своей зрелости; и столица, не примитивная и не идущая к упадку, являет собой истинный облик народа, который, хоть все еще и сохраняет племенную сплоченность, с высоты своего главенствующего положения с нетерпением всматривается в новые горизонты.

Давайте снова взглянем на этот город и послушаем его. Нет ничего лихорадочного в его нескончаемой упорядоченной деятельности. Толпа людей с загорелыми лицами в белых одеждах бесконечно течет вдоль тихих фасадов домов, и время от времени через незакрытый дверной проем можно уловить садовый аромат. Не слышно громкой речи, лишь тихое бормотание звучит едва ли громче приглушенного шарканья босых ног или сандалий. Если взглянуть вверх, можно увидеть резкие линии пирамид на фоне яркого неба, а дальше два огромных вулкана вздымают вверх свои темные леса и вечные снега. Двигаются трусцой мужчины, наклонив голову под повязкой, которая поддерживает их ношу. Идут женщины с корзинами, полными домашней птицы или овощей. Рядом, мимо них бесшумно скользят по каналу каноэ. Внезапно из уст в уста передается возглас «Император!», и появляется императорская свита. Толпа расступается, и, опустив глаза, люди бросают цветы и свои плащи под ноги окруженному вельможами императору в ореоле из зеленых перьев и золотых украшений.