Как же я была глупа. Глядя, как дородный седовласый ангел безэмоционально зачитывает протокольные, избитые фразы о великом событии, как, словно застывшие статуи, молча и безропотно внимают каждому слову Михаэлла и Габриэль, чьи лица не выражают не единой более или менее соответствующей эмоции, я не верила уже ни во что. Хотя, нет, почему-то именно в этот момент в моей голове набатом бились фразы моего потерянного ангела, в которые теперь верилось, как никогда прежде: у меня нет выбора. И я была готова осыпать проклятиями, самыми бранными словами, которых не слышали ни в одном из трех миров, злодейку-судьбу, чьим жестоким решением как минимум двое обречены на тысячи лет без любви. И отчасти мне было даже жаль Михаэллу, которой от этой жизни тоже досталось. Мне хотя бы ненадолго, пусть цена и оказалась слишком высока, но мне выпал мизерный шанс на своей собственной шкуре ощутить, что это за невероятное чувство, какую силу и мощь оно в себе несет. Там, где есть любовь – непременно будет и боль. Эти подруги веками шагают рука об руку, пусть и не все вовремя это осознают. И абсолютно неважно, связаны ли будут страдания с увяданием чувств, неверным выбором спутника или с его скоропостижной кончиной, к которой никогда и никто не способен быть готовым, итог все равно один. Без света нет тьмы, и только познав с лихвой все их оттенки, можно научиться разглядывать тени, что отбрасывает каждая из этих двух неразлучных спутниц.
Когда все клятвы Михаэллы и Габриэля были произнесены все тем же безэмоциональным, механическим голосом, у меня не осталось никаких сомнений: никто из них этого союза не желает. Но долг, честь и статус никогда не спрашивают таких, как мы. Ритуал же нанесения на их запястья узора при помощи редкого растения, оставляющего витиеватые, неизлечимые ожоги своими ядовитыми стеблями, и вовсе показался мне отвратительным. Никто из новобрачных не издал ни звука, ни единого стона, когда лианы опутали их кожу. Придворные и гости повскакивали со своих мест, кричали слова поздравления и восхищения, а я видела лишь двух обреченных на вечные страдания ангелов. Мне даже стало стыдно за то, что я не была раньше способна понять всю тяжесть их положения. И всеобщего ликования я не смогла разделить, переглянувшись с таким же поникшим Кроули. Привыкший к бурным реакциям демон, наверняка не раз и не два побывавший на церемониях бракосочетания своих сородичей, кажется так же, как и я, понимал, что кроме страданий и боли этот союз не способен принести ничего никому из этих двоих. В лучшем случае – они станут хорошими друзьями, верными и преданными супругами, надежными союзниками. Но разве этого достаточно, если до гробовой доски ты не сможешь изменить своего выбора, а так и будешь повязан оковами с тем, кого никогда не выбирал? Когда холодными ночами в одинокой постели ты будешь грезить о том, чего у тебя никогда не будет? Когда тебе придется переступать через себя, идти против своего собственного желания, ложась в брачное ложе лишь с той целью, чтобы Императорская чета дала свои ожидаемые плоды? От одной только мысли об этом мне было тошно. И, как бы отвратительно это не звучало, но я даже радовалась, что Инфернум пока не спрашивает с меня ту же цену. Конкретно в этот момент я была готова пойти на что угодно, переписать законы, пойти против своего народа, но никогда не примерять на себя шкуру Михаэллы и Габриэля, которым судьба не предоставила даже выбора. А вдруг не только мой ангел в этот знойный полдень переступает через собственную волю и желание? Вдруг и у моей сводной сестры есть кто-то, с кем бы она действительно могла быть счастлива, да только он недостаточно родовит и не носит Сияющий меч в своих ножнах? Что, если все это время она ненавидела меня только за то, что у меня, как у младшего ребенка, была хотя бы малюсенькая надежда на настоящее счастье?
