Я молчала. Конечно, я не думала обо всем произошедшем в таком ключе. Даже и мысли не допускала, что у Габриэля могут быть причины поступить именно так, и это не только бешеное желание поскорее обручиться с моей сводной сестрицей, навеки перевернув страницу с моим именем… Возможно, у него и правда не было выбора. Если он говорит правду и действительно хочет иметь достаточно сил и влияния, чтобы вынудить Каелум вмешаться в следующую битву. Я не знала, что сказать, а ангел, похоже, решил воспользоваться моментом и окончательно меня добить.
– Я нашел твои рисунки у себя в спальне. И моя память вернулась. Я вспомнил все, от начала и до конца. Наше детство, юность, первые поцелуи и обуревавшие меня чувства… Вспомнил, почему отправился за тобой в Инфернум: я никогда не переставал тебя любить, Блю. Ни дня своей долгой, бесполезной жизни. И пусть я вспомнил все слишком поздно, пусть теперь я сам связываю себя по рукам и ногам узами брака, понимая, что обрекаю и себя, и Михаэллу на несчастливый союз, – ангел тяжело сглотнул, словно подавив стон. – Но если это – единственный способ спасти тебя, я готов заплатить такую цену. Мой выбор и недели назад казался мне чудовищным, мне пришлось солгать тебе в лицо, разбить твое сердце, и не было и дня, чтобы я себя в этом не винил. Сейчас лучше не стало, поверь. Но по крайней мере я начинаю осознавать, что, идя против воли своего сердца, я смогу сделать хоть что-то.
– Так все-таки ты вспомнил…, – слова комом встали в моем горле, а все сказанное Габриэлем пробирало до нервной дрожи. – Кажется, мы с тобой и правда всегда были обречены. Уилл бы оценил нашу драму. Ромео и Джульетта нервно курят в сторонке.
– Ты ведь говоришь о Шекспире? Я видел его рукопись у тебя на полке…
– О ком же еще, – хмыкнула я, пожав плечами. – Мы с ним были добрыми друзьями. Кто бы мог подумать, что его труды окажутся настолько пророческими для меня.
– Хочется верить, что в нашем случае все закончится не так плачевно. Во всяком случае сейчас я делаю все, чтобы не допустить подобного финала. Каждой клеточкой своего тела, каждой частичкой своей израненной души я хочу быть с тобой, Блю, – ангел уставился себе под ноги, не решаясь поднять алеющего лица. – Но хитросплетения судьбы диктуют другие правила, как бы они нам обоим не были ненавистны.
Я хотела бы ответить ему тем же. Хотела бы сказать, что и сама до последнего вздоха буду безраздельно принадлежать только ему. Что, сколько бы сотен лет не прошло, я по-прежнему не перестану надеяться, что однажды мы найдем выход, найдем путь, где наши тропинки наконец пересекутся и сольются в вымощенную прочнейшими камнями дорогу. Но я уже сама перестала в это верить. Да и не знала, хочу ли теперь снова жить несбыточными иллюзиями и тонуть в них, как в коварной пучине.
– Скажи же хоть что-нибудь. Просто дай мне надежду, хоть какой-то намек, что ты меня понимаешь и прощаешь, – взмолился ангел, подняв на меня свой поникший взгляд. – Не молчи, пожалуйста. Я знаю, что был кретином, понимаю, что прошу о многом, но я не могу отправиться туда, к ним, к Михаэлле, не убедившись, что мы сможем просто хотя бы мирно сосуществовать, сотрудничать, не ненавидя свой тяжелый выбор каждый день.
– Я простила тебя. Во всяком случае, мне так кажется, – прошептала я, издав вымученный вздох. – Но, прежде чем говорить о сотрудничестве, я должна прояснить кое-что. И ты должен пообещать, что ответишь мне правду.
