Он помедлил секунду.
— Лежачих сами добьём, чтобы без мук отошли, и здесь бросим, — безжалостно пояснил он. — Иначе мёртвые живых за собой утянут.
***
Того страшного марша по степи до Коротояка Адашев почти не помнил — почти в самом начале он получил по голове татарской саблей, только крепкий череп и спас. Поэтому сознание мутилось, и видения смешались с явью. Семён к раненым не ушёл, шёл в каре, рубил и колол, но совершенно не помнил себя.
Потом, в лекарне, когда он малость оклемался, ему рассказали, что из сотни живыми до Коротояка дошли 36 человек — все раненые, многие — многократно. Легли бы и они, но коротоякский гарнизон спас. Когда те узрели этот «марш живых мертвецов» — высыпали на вылазку из ворот, не слушая осторожного начальства. Отбили остатки сотни у татар, и затащили в город, а без того — не дошли бы.
Но этого Семён уже совсем не помнил — возле города его всё-таки приложило до беспамятства.
Как шепнул ему потом лекарь-ублюдок — дотащил его до города Стрига.
Потом об этом бое тумаки сложили песню. Про двух псов в ней, конечно, ни словом не вспоминалось — ну да не очень-то и хотелось.
***
Боярин князя Воротынского Семён Адашев тряхнул головой, прогоняя воспоминания.
Нет больше того пацана, потерявшего лучшего друга, и повзрослевшего за неделю на десять лет. Есть матёрый воитель Семён Адашев, видевший с тех пор десятки, если не сотни стычек и боёв.
— Стригу помню, — повторил боярин.
Потом посмотрел на гостя и спросил:
— Тебе как, по дорогам таскаться ещё не надоело? Может, у меня останешься, поживёшь спокойно? А, Голобок? Что я тебе — миску щей и кусок хлеба не найду?
Но слепой, не прекращая жевать, помотал головой. Потом выбрался из-за стола, и отвесил поясной поклон хозяину.
— Спасибо тебе за хлеб, за соль, Молок. Но остаться — не останусь. Волк псу не служит.
Адашев неловко пожал плечами, позабыв, что гость этого не видит. А Голобок сказал:
— Пойду я. До ворот доведёшь?
Прощание получилось скомканным, но быстрым. Голобок дружески толкнул хозяина кулаком в плечо, повернулся и пошёл по дороге, постукивая перед собой посохом.
А Адашев замер в воротах, и лишь растерянно крикнул вслед:
— Ты заходи, ежли что…
И тут же повернулся на голос:
— Барин! Барин! — от усадьбы к воротам бежал дворовой парень, которого звали так же, как и хозяина — Сенька.
— Чего тебе? — сурово спросил боярин.
— Боярыня рожает! Повитуха сказала — началось!
2. Глава 1. Поздравляю, Жорик, ты бобёр!
(Пятью минутами раньше. Наше время, наш мир)
— Через четыре минуты, — безапелляционно отчеканил старикашка. — Умрёшь ты через четыре минуты.
Не, ну нормально разговор начался? Просто прекрасная фраза для знакомства. Так или примерно так подумал Егор, но сказать ничего не успел — собеседник опять подал реплику.
— Что завис? — поинтересовался старческий голос откуда-то сзади. — Не веришь, что ли?
Егор промолчал, лихорадочно пытаясь понять, отчего вокруг полная темнота, где он вообще находится и почему не может пошевелить ни языком, ни мизинцем. Какой-то странный предсмертный бред.
— Ах да, ты уже на ступоре, — вспомнил собеседник. — Ну оно даже и к лучшему. Помолчи пока, послушай старших разумные речи.
«Деньги в сберкассе должен беречь ты» — мысленно закончил стишок Егор. «Откуда я знаю этот стишок? Господи, какого только мусора нет в моей голове, — подумал он. — Интересно, это я умудрился заснуть, несмотря на боль, или происходящее — это всё-таки предсмертный бред?».
